– Что-то беспокоит? – спросил его на одном из привалов Спадолин.
– Если честно, то всё, – задумчиво ответил Александр. – Всё беспокоит. Наше физическое состояние в первую очередь – что ни говори, никто из нас всерьёз не занимается спортом. Это раз. Вот эти облачка под ледником – два. То, что мы, несмотря на обилие следов, не видим людей – три.
– А если нас остановят?
– У меня есть какие-то бумаги на китайском, выданные Ченом. Красиво выглядят… Другое дело, что, я полагаю, в них не поименован наш новый попутчик. Поэтому, Хорхой, я очень рекомендую вам накинуть на себя вот эту армейскую куртейку – чтобы встреченные пастухи не сомневались в том, что мы – единая группа.
Через три километра тропа раздвоилась, затем выбранная Зимом стёжка через пятьсот метров рассыпалась на четыре равноценные тропки, которые как пальцы руки поползли на склоны.
– Похоже, привал, – произнёс Зим. – Вскипятите чайку, я пошёл на разведку.
Он отсутствовал около часа.
– Основная тропа не здесь, – по возвращении задумчиво резюмировал он. – Пёс знает, как мы её потеряли. За поворотом ущелье поднимается вверх тремя ступеньками, каждая из которых выглядит словно нагребённая стена огромных валунов. Основная тропа проходит значительно выше – метрах в трёхстах по склону. Она обозначена какими-то вешками – видимо, есть смысл держаться их.
– Интересно, что делают люди в этих горах? – задумчиво произнёс Спадолин. – И на хрена им размечать эти тропы?
– Ну, если люди здесь ходят, то тропы размечать им есть зачем. Это скотоводческий район, как, собственно, и любые горные районы земли. Здесь пасут овец, лошадей, а выше в горах – вероятно, и яков.
Они поднялись по каменистому склону наверх. Действительно, среди серой россыпи валунов, увязшей в жёлто-бурой глине, причудливо змеилась тропа. То здесь, то там между камнями были воткнуты кривые палки – ель или можжевельник.
Русло ручья постепенно уходило вниз, путники поднимались всё выше и выше по склону. Теперь Зим останавливался всё чаще, доставал из кармана рюкзака заламинированную карту и сидел на камнях, морща лоб. Как-то раз он сделал замечание Максу, когда заметил, что тот отдыхает, не снимая рюкзака.
– Обязательно сбрасывай мешок с плеч. Тебе кажется, что с каждым разом его труднее поднимать? Здесь есть несколько хитростей. Можно надевать рюкзак сидя. А можно сперва ставить его на высокий валун и только потом вынимать руки из лямок. Потом вдел руки в лямки опять – и пошёл. Ни в коем случае не подхватывай его рывком с земли. Запросто сорвёшь спину. Тебе голова на что дадена? Правильно, экономить силы. Рэмбов среди нас нет.
Макс страшно удивился, когда обнаружил, что практически все пустоты в карманах рюкзака оказались заполнены урюком и изюмом.
Пить некипячёную воду Зим строго-настрого запретил.
– Мало ли, что она кристально чистой выглядит. Здесь, внизу, ещё довольно тепло, а наверху – пояс горных пастбищ, джайляу. Пока не поднимемся до зоны вечных снегов, сырую воду лучше не пить.
В десяти километрах от того места, где Чен высадил их на автомобиле, лес постепенно сполз на самое дно долины. В руслах боковых ручьёв оставался только невысокий кустарник – ива, тамариск, а на склонах – и можжевельник.
В пятнадцати километрах от начала пути Зим распорядился разбить бивак.
Они быстро развернули палатку, расстелили постели, после чего Зим и Спадолин пошли собирать дрова – исполнять дровяную повинность, как это в шутку называл Александр, а Хорхой остался в лагере готовить пищу.
Для приготовления пищи Зим взял два котелка, несмотря на то, что Максим считал это излишеством.
– Терпеть не могу варить хавку в чайной посуде, – пояснил Зим. – В жизни и так не очень много удовольствий, а для меня одно из самых изысканных – это крепкий, хороший чай, желательно «Дарджилинг», приготовленный на костерке из можжевеловых веток.
Собрав необходимое количество дров, Зим уселся на валуне и принялся облизывать линзами бинокля ближайшие склоны. Так просидел он довольно долго, потом неожиданно подозвал обоих спутников.
– Глядите, ребята, – бинокли были у всех, об этом позаботился тот же Зим, считавший, что путешественник без бинокля в горах не путешественник, а только треть путника. – Вон медведь шарится.
На противоположном склоне, в восьмистах метрах, действительно, рылся крупный палевый зверь округлых форм. Уточнив в свою «Минолту» его местонахождение, Максим увидел, что это действительно медведь. С большого расстояния он казался состоящим из головы, лап и торчащего над ними горба.
– А что он светлый-то такой? – спросил Зима шаман.
– Это особый такой медведь, среднеазиатский. Тянь-шаньский белокоготный называется. Он поменьше наших сибирских.
– Опасный?
– Да чёрт его знает… Моя личная практика общения с этими тварями – а дел я имел с ними много – показывает, что доверять им и на полпальца нельзя. Я не того боюсь, что он на нас нападёт, а что запахом хавки от костра заинтересоваться может.
– Так что делать-то?
– По большому счёту – ничего. Все вещи надо внутрь занести, ничего снаружи не оставлять. Хорошо, я палатку с запасом взял, так что все наши бебехи смогут внутрь влезть. Располагайтесь.
Хорхой приготовил на ужин нечто вроде плова – рис с консервированным мясом и добавлением сухофруктов. Поужинав, он ушёл в палатку. Зим с Максом остались сидеть у костра.
Солнце подарило нависающим над противоположной стороной долины снежным вершинам изысканный фиолетовый оттенок.
Зим взглянул в бинокль на противоположный склон. Медведь продолжал копаться в камнях практически на том же месте.
– Я бы его, конечно, лучше, пугнул, – задумчиво произнёс Зим, проводя ладонью по цевью своего компактного угловатого карабина.
– В чём вопрос? – немедленно откликнулся Макс.
– Терпеть не могу грохотать в чужом месте. Да и вообще терпеть не могу грохотать в природе. Я – человек одного выстрела. Пустых пострелушек не люблю. Кроме того, ветер тянет от него. Как большинство других зверьков, он старается идти против ветра, так что сам собой отойдёт подальше.
Хорхой завозился в палатке, отходя ко сну. Зим подбросил можжевельника в огонь.
– Да, давненько я не ночевал в настоящих горах. В Америке всё мечтал поехать в высокие Кордильеры. Но в Штатах другая жизнь – там всё время куда-то спешишь. Чем старше становлюсь, тем чаще думаю: вот оно, высшее удовольствие в жизни – ночёвка под звёздами у костра. Единственное, погода меня беспокоит.
– Звонил сегодня Чену?
– Нет. Мы так договорились – если всё будет в порядке – созвон через день. Я сообщаю или о форс- мажоре, или о предусмотренных этапах прохождения маршрута.
– Хорошо сегодня продвинулись?
– По плану. Пятнадцать километров вдоль, километр вверх. Если всё будет нормально, завтра наступим на вечный снег.
– Не медленно ли?
– В горах продвигайся медленно; нужно ползти – ползи.
Величественные издалека, бессмысленные вблизи, горы есть форма поверхности, поставленной на попа, и кажущаяся горизонтальной вьющаяся тропа в сущности вертикальна. Лёжа в горах – стоишь, стоя – лежишь, доказывая, что, лишь падая, ты независим.
– Это что?
– Не что. А кто. Иосиф Бродский. «Назидание» называется.
Мир погружался в лиловую тьму. Только на юго-востоке под звёздным небом горели в последних лучах
