солнца три самые высокие вершины цепи.
Спадолин повернулся к палатке. Зим продолжал сидеть у костра и глядеть на угли.
– Когда на боковую?
– Да чуть позже. Я, вообще-то, конечно, всю ночь на угли просмотреть могу. Завтра только вот идти с утра…
– А когда подъём?
– Мы здесь что, за растрату вкалываем? Как проснёмся, так и проснёмся. Часов в десять, конечно, быть на тропе желательно. – Зим снова повернулся к костру.
Бабочка огня прихотливо плясала на чёрных, изгибающихся ветках. Вершины на другой стороне долины окончательно погрузились в океан сумерек. Откуда-то снизу послышался слабый вой одинокого волка.
«Молодняк. Только голос пробует», – решил Зим.
Лёгкий ветерок прошуршал по палаточному тенту. Костёр рассыпался искрами. Зим задержался ещё минут на пятнадцать, отключив все свои чувства, как учил его старый ламутский пастух Семён Дьячков за несколько тысяч километров отсюда. «Превратись в дерево, – учил он, – превратись в куст, камень, ручей, сухую корягу или скалу. Тогда ты почувствуешь на себе чей-то взгляд. Если, конечно, в это время на тебя смотрят».
Зим взгляда не чувствовал.
Тянь-Шань. Подъём. Продолжение
Утром по тенту палатки забарабанил дождь.
– Ух ты, как льёт, – проговорил Спадолин, ворочаясь в спальном мешке. Никто не откликнулся.
Он вылез из спальника и выглянул из палатки. Зим с шаманом возились у импровизированного очага, разводя костёр. Редкие капли воды падали на камни, которые были ещё почти совсем сухими.
– А кажется, будто ливень грянул, – удивился Максим.
– В палатке всегда так, – успокоил его Зим. – Ничего страшного. Двинемся вверх и, если всё сделаем правильно, к вечеру окажемся над облаками.
Максим поёжился. Склоны гор окутывал лёгкий туман, который не давал увидеть деталей рельефа.
– Мне начинает казаться, что мы задумали какое-то бредовое мероприятие.
– Что касается его результата, то, может, оно так и есть, – проговорил Зим. – А что до самого маршрута, так в нём нет ничего невероятного. Если мы только не будем торопиться и делать глупости. Что, впрочем, одно и то же.
Что-то коснулось щеки Спадолина. Он потёр её ладонью. Теперь это же тронуло и тыльную сторону кисти. Он поднёс руку к глазам и увидел таявшую снежинку.
– Да, снег уже подсыпает, – сказал Зим, наблюдая за его жестами. Вообще-то это – хороший знак. В некоторых случаях снег лучше, чем дождь. Наверное, мы вчера поднялись немного выше, чем я ожидал.
– А что говорит Джи ПиЭс?
– Показывает две тысячи триста метров. Но я не особенно доверяю ему по части высоты. Помню, иду как-то на катере из Орхояна в Угликан, держу этой хернёй маршрут на контроле, а прибор мне и говорит: превышение над уровнем моря
Макс натянул флисовый костюм поверх термобелья и вышел наружу.
На завтрак съели остатки ужина и закусили курагой.
– It's very American – dinner for breakfast! Ужин на завтрак. Типа шутка, – рассмеялся Зим. – Главное – что чай остаётся свежим.
Лагерь собирали вдумчиво и неторопливо.
– В любом пути, – заметил Зим, – первый привал самый главный. После него каждая вещь своё место находит. А на третий день пути заметишь, как вес за плечами начинает уменьшаться. Тут ещё очередь топлива подойдёт. Ну и физически втягиваешься в работу, естественно…
– А медведь куда делся?
– Я не знаю. Ночью я, кстати, волка слыхал. В принципе здесь со зверьём хорошо должно быть – охота напрочь запрещена.
– Да? А я думал, в Китае уже при Мао Цзэдуне всех воробьёв схарчили…
– Так это в Великом Китае… А мы сейчас вроде как не совсем в нём…
– Ты это Чену скажи…
– Чен это и сам понимает. Ему не зря потребовались посторонние люди для того, чтобы тутошний кипеж загасить.
Зим ловким движением стряхнул воду с палаточного тента и уложил его в верхний карман клапана рюкзака.
– Дождь кончится – надо будет на стоянке выложить, просушить, – сказал Зим и, опираясь на палку, тронулся в путь.
Тропа ощутимо забирала вверх.
– И где это здесь киргизы своих коз пасут? – не унимался Макс. – Вроде кругом песок да камни…
– Не коз, а овец. Мы ещё не добрались до настоящих горных пастбищ, – сказал молчавший по сию пору Хорхой. – Мы пока пересекаем только каменный пояс. Интересно: большая часть любых высоких гор построена ступенями, мы сейчас переходим со второй на третью.
Выход на третью ступень Тянь-Шаньского горного хребта произошёл довольно неожиданно. Путники преодолевали склоны перегиб за перегибом и на следующем перегибе видели лишь очередной перегиб с россыпями валунов, стоящих, будто выставленное неровной цепью античное войско с маячащими то тут то там отдельными пирамидами арчи. Но наконец в какой-то момент перед ними открылась зелёная сплошная равнина, имеющая лишь небольшой уклон кверху. Клубящиеся облака, из которых до сих пор лениво и попеременно сыпал то снег, то дождь, остались внизу – под самыми ботинками. А впереди, над ней всё так же недоступно сияли ослепительные вершины хребта.
Довольно далеко, примерно в километре, над увалом поднимался дым и кружило на одном месте серое пятно отары. Зим поглядел в бинокль.
– Стадо овец плюс конный пастух. Интересно, он подъедет поглядеть, или как?
– Ну, наверное, подъедет, – произнёс задумчиво Хорхой. – Скучно им здесь, бедолагам.
– Значит, документы достать придётся, – покачал головой Макс.
– Подъедет – достанем, – равнодушно сказал Зим. – Пока наша дорога довольно очевидна: она туда, вверх.
– Что-то я тропы уже и не вижу, – с сомнением произнёс Макс.
– А её здесь и не будет, – решил Хорхой. – С точки зрения местных жителей, этот перевал непроходим. Поэтому тропа здесь и кончится – на летовках.
Зим снова вытащил карту.
– С этого места до того, где я предполагал ступить на ледник, – двенадцать километров. На перевал мы поднимемся за полдня, а затем двинем гребнем, как московская группа. Этот момент – «двинем гребнем» – меня больше всего и беспокоит. Судя по тому, что я наблюдаю в бинокль отсюда, а также исходя из того, что я смыслю в науке географии, – ничего, кроме снега, камня и ветра, на гребне не будет. То есть перед нами встанет вопрос об убежищах.
– Каких убежищах? У нас ведь палатка с собой…
– Какая палатка, Макс? При более-менее приличном ветродуе цена нашей палатки – тьфу. По крайней мере, так происходит в Заполярье. Палатка палаткой, но саму её ещё надо укрыть от ветра в какой-нибудь дыре.
– В дырах здесь лучше не укрываться, – неожиданно заговорил Хорхой. – Это – высокогорье. Здесь того и гляди сверху что-то то падает, то сползает…
– Ну да. Вы же у нас альпинист, – хмыкнул Спадолин.
– Горный турист.
– А что, есть разница?
– Вообще-то, огромная. Но в данном случае она в вашу пользу.
– Альпинист – объяснил Зим, – это тот… м-м-м… чудак, который добирается до какого-нибудь пупка и
