Зим снял рюкзак, лёг на гребень и вновь принялся вылизывать склоны в бинокль. Хорхой со Спадолиным грели чай на горелке. Минут через пятнадцать Алекс махнул им рукой.
– Ага, что такое? – голубые глаза Макса буквально горели на побуревшем от солнца лице. – Прикинул, как мы поползём?
– Я сейчас не об этом, Максим. Ты помнишь, я видел крепость на Скале Эфталитов над «Хун Шанем»? Она проглядывается как от шлагбаума, так и с дороги. Именно там я сообразил, что единственный вариант подобраться к ней незамеченным – это подойти со стороны гор.
– Ну да. А что не так?
– Вот что. Здесь есть ещё одна такая же крепость…
Макс не выглядел удивлённым. Скорее – уж очень уставшим. Зим серьёзно задумался о днёвке.
– То, о чём ты тогда рассказывал? Неужто та самая крепость Свастики? – Спадолин схватился за свою «Минолту». Усталость с него как рукой сняло.
– Ты, мил-друг, на меня чужие показания не вешай. Я не рассказывал, а делился чужими байками из интернета. Полагая, впрочем, что они, как огурец, на девяносто процентов состоят из воды. Но вроде – надо же! – здесь и в самом деле она.
– Да, – сказал Макс, глядя в бинокль. – Похоже не на крепость, а на какое-то культовое сооружение.
– Именно так, – подтвердил до сих пор молчавший Хорхой. – Перед нами не что иное, как Юнгдрунг Олдринг, Крепость Свастики, она же – Крепость Камня. Юнгдрунг – это тибетский вариант свастики. В символах Бонпо она соответствует сияющему камню – Ваджре.
– Люди там есть? – поинтересовался Зим у Макса, продолжавшего изучать в бинокль древнее строение.
– Пытаюсь угадать, но пока не вижу. Вид у неё вполне заброшенный. Я вот не понимаю – а на хрена они их тут строили?
– Возможно, в старые времена здесь было значительно теплее, – предположил Хорхой.
– Угу. Или горы ниже. В общем, не знаю, что там за крепость-фуепость, – грубо сказал Зим. – В любом случае впереди нас ждёт ещё одна. И надо двигаться, иначе мы не доберёмся до цели нашего путешествия во веки веков. Кроме того, я не до конца понимаю, есть в этом строении кто-нибудь живой или нет. Так что поползли на отрог, только двигаться надо так, чтобы наши силуэты не «читались» на фоне снега.
Спуск к седловине, ведущей на отрог ущелья Кара-Суу, был крут и покрыт огромными обломками скал. Зим перемещался чрезвычайно осторожно, прощупывая посохом дорогу. Достаточно было случайно попасть ногой в щель между камнями, чтобы кость хрустнула при смещении центра тяжести: на спине каждого висел ещё и тридцатикилограммовый рюкзак.
Наконец Зим остановился на склоне горы, которая уже была началом хребта Кара-Суу и располагалась прямо над раскинувшимся внизу сооружением.
– Когда нужно что-либо разглядеть в деталях, – проговорил он, – всегда приходится менять точки наблюдения. Смещение на каждые сто метров представляет нам новую картину мира – изменяется угол падения лучей на снег, участки стен и камни сдвигаются относительно нашего взгляда. Вот сейчас, в частности, я практически убеждён, что в развалинах никого нет.
– Почему? – Макс быстро взглянул на него.
– Я не думаю, что местные жители летают по воздуху. Помнишь стадо тэков, встретившееся нам вчера под перевалом? Как прекрасно читались их следы на снегу в вечернем солнце? Покажи мне хоть какие- нибудь наброды на сугробах, которые полностью заполняют эти развалины…
– На самом деле… – проговорил Хорхой, пристально разглядывая развалины.
– Любое сооружение, использующееся зимой, должно обязательно иметь какие-то следы расчистки от снега. В данном случае, – продолжал Зим, – это сооружение очень вели – ко. Поэтому, если оно обитаемо, люди могут расчищать всего маленький кусочек этих строений. Возможно, всего одну дверь. И именно она, вполне вероятно, находится в недоступном для нашего взгляда месте.
Внимательно разглядывая постройки внизу, Зим не мог не согласиться с тем, что крепостью их можно назвать весьма и весьма условно. В центре сооружения находилось большое круглое строение, похожее на перевёрнутый колокол. Тщательно разглядывая его, Алекс не смог обнаружить ни одного отверстия. Хотя дверь или ворота в такое сооружение должны были вести со стороны долины, а именно этот ракурс оставался им недоступен.
От ступообразного сооружения отходили под прямыми углами четыре стены, образуя крест. Каждую стену Зим навскидку оценивал метров в двести – может быть, в двести пятьдесят, так что длина сторон этого квадрата равнялась примерно полукилометру. Каждая стена поворачивала под прямым углом по часовой стрелке и не доходила до следующего угла метров на двадцать, а то и на тридцать. Всё это в целом в верхней проекции составляло знакомый всему человечеству магический знак, принятый нацистами в качестве эмблемы своей зловещей культуры.
Но вот оборонительная ценность этой конструкции была в высшей степени сомнительна.
Находящаяся внизу, на отроге скалы громадина располагалась на границе вечных снегов, причём снега весьма активно вторгались в её пределы. Да, чуть выше снеговой линии. А ведь стоял август. И значит, всё остальное время снега полностью укутывали эту старинную постройку. Но и сейчас внутри, в карманах стен и даже просто на прямоугольных площадках, образуемых загнутыми концами креста, – везде белели сугробы.
– Похоже, снеговая линия при возведении этой штуки располагалась гораздо выше, – проговорил Хорхой.
– И ледник не опускался так низко по ущелью, – подтвердил свои мысли Зим. – Похоже, он полностью затопил ведущую сюда дорогу.
– Если такая дорога когда-либо существовала, – проронил Хорхой.
– А как тогда сюда попадали обитатели?
– Существует много легенд о таинственных особенностях Хранителей Камня, – прикрыл ресницами глаза Хорхой. – Монгольские ламы утверждали, что Камень способен создавать в пространстве некие ворота, через которые человек может телепортироваться в любое другое место на земле. Причём это касается не только нашего Отражения. Правда, пользоваться этими воротами могут только посвящённые люди. Непосвящённые же так и останутся вечно бродить между мирами.
Зим поднялся, отряхивая снег с куртки.
– Кончай разводить мерехлюндию, Константинов! – резко сказал он. – Через два часа начнёт темнеть. А мы планировали пройти ещё минимум километров пять по этому каменно-снежному хаосу. Я не скажу, что эта хреновина пробуждает во мне лучшие чувства, но, поверь, я гораздо больше думаю о камнепадах и лавинах, чем о каких-то хмырях, которые жили и умерли тысячи лет назад. В любом случае от нас до них – не меньше восьмисот метров по вертикали. А вернее, километр. Поэтому давайте поползём по отрогу – сегодня у нас контрольный звонок Чену, и он, между прочим, ожидает, что мы будем находиться прямо над целью.
– А ты? – вопросительно посмотрел на него Спадолин.
– А я – нет! Большие у меня сомнения по поводу того, кто и где будет сегодня находиться. Но сейчас я всё больше и больше полагаюсь на тебя, Хорхой. Я никогда не имел дел с «живыми» горами, то есть с такими, где со склонов сами собой валятся камни. Так что я жду твоих советов. Для начала было б неплохо, чтобы ты потоптал дорогу – я уже совсем выдохся.
Хорхой безропотно занял место впереди отряда.
Неожиданно они все, как по команде, взглянули налево. Там, на противоположном склоне долины, среди скал, вспухло белое облако, а затем мощная снеговая река потекла с уступа на уступ, срывая камни и обтекая скалы. Через несколько секунд до них донёсся рокот обвала.
– Вот так-то, парни, – ухмыльнулся Зим. – О чём и речь. Двинули!
Этим вечером они полностью оценили неприятности, вызванные уходом с водораздельного хребта. Смерклось раньше минут на сорок, вопреки ожиданиям. Путники с огромным трудом выбрали место, где можно было установить палатку, и всё равно она оказалась в какой-то ложбине с вогнутым дном. Зим и Хорхой настояли на том, чтобы Спадолин лёг посредине, но сами в течение всей ночи сползали на него с краёв. До турбазы «Хун Шань» и эфталитской крепости оставалось ещё четыре километра очень сложного
