за пределы его досягаемости.
Ее цель стала еще тверже. Легкими прикосновениями она начала поглаживать его, смакуя контраст текстур и неопровержимое доказательство своего воздействия на него; его мужское достоинство было тяжелым и внушительным в ее ладони. Джой попыталась вспомнить, наслаждалась ли она еще когда— нибудь ощущениями мужского возбуждения так сильно, но память оставалась расплывчатым пятном, категорически нежелающим принимать четкие очертания. Куда легче было признать, что от одного лишь прикосновения к нему внутри нее пробуждалась потребность, доходящая до невыносимой боли. Она хотела большего, чем просто держать его в руках. Она хотела чувствовать его гораздо более основательно.
Так или иначе Джой нашла в себе силы стащить с него брюки и отбросить их прочь, чтобы ни единая часть его тела не осталась скрытой. Она обхватила ту часть его, которая, казалось, идеально соответствовала изгибу ее ладони, и двинулась вниз, ниже и ниже, пока ее груди не коснулись его бедер, а рот не скользнул по жаждущему органу.
Люк так сильно рванулся к ней, что она получила его больше и куда быстрее, чем намеревалась, но Джой быстро приспособилась и усмехнулась, исследуя языком нежные выпуклости и разнообразный рельеф. Она закрыла глаза, наслаждаясь знакомым своеобразным вкусом и его резкими вздохами, сопровождающими каждое движение ищущего рта.
— Я когда—нибудь говорила тебе, — начала она, делая паузу для вздоха, — как ты великолепен? — его ответом был стон, поскольку она снова наклонилась. — Я, разумеется, имею в виду, когда ты трансформируешься.
Люк по—французски пробормотал ругательство.
— Есть одно превращение, — наконец сумел выдавить он, сжимая в кулаках ее волосы, — над которым я совершенно не властен. И связано оно с тобой, Джоэль.
Он выгнулся, когда она уделила ему все свое безраздельное внимание, ни на секунду не отрываясь до тех пор, пока Люк не начал трепетать и подрагивать при каждом движении.
Джой удовлетворило бы продолжать в том же духе и дальше, упиваясь своей властью, но у Люка имелись другие планы. Словно разгадав ее торжествующее удовлетворение, его руки, подобно тискам сомкнулись на плечах, притягивая ее наверх, бледный свет его глаз полностью поглотила темная страсть.
— Не забудь, — задыхаясь, произнесла она, едва ли обращая внимание на свирепость его захвата, — мои ребра! — это был символический протест, она была слишком увлечена светившейся в его глазах дикой потребностью, чтобы беспокоиться об этом.
— В любом случае, — зловеще проурчал он, — ты будешь без одежды. И меня не заботит, останется ли она целой или нет.
Его руки уже ухватились за ткань ее рубашки, и Джой поспешила помочь ему, выворачиваясь из рукавов, правда довольно аккуратно, чтобы избежать ненужного воздействия на заживающий торс. Он с лихорадочным нетерпением переключил внимание на пояс ее штанов, но она, опередив его руки, занялась ими сама, сражаясь с застежкой неуклюжими от возбуждения пальцами и перекатываясь на бок, чтобы сбросить их с ног, пока Люк поддерживал ее.
Было мало времени, чтобы подумать, и еще меньше, чтобы выжидать, перед тем, как она снова села на него верхом, опускаясь на скользкую твердость. У нее вырвался хриплый вздох, эхом отражавший вздох Люка, он заполнил ее настолько полно, что какое—то мгновение она не могла ничего делать, а только чувствовать его, чего, несомненно, не в состоянии была сделать в тот первый раз в пещере. Она не двигалась, только самая глубинная ее часть изогнулась, лаская его, пока он увеличивался до размеров жаркой колыбели ее тела.
Он дрожал под нею, проталкивая себя невероятно глубоко.
— Если ты намереваешься, — прошептал он, — продолжать руководить, советую не ждать слишком долго.
Прерывистый вздох Люка сотряс их обоих, его сердце барабанило под ладонями, когда Джой оперлась о его грудь. Его глаза внезапно открылись, остановившись на ней с полным пониманием.
— Никто, кроме тебя, Джой, не может проделывать со мной такое. Наслаждайся своей властью, пока можешь, — его медленная улыбка обещала сладкое возмездие, заставив Джой затрепетать, внутренний огонь сотрясал его снова и снова. Он закрыл глаза и выгнулся вверх.
Больше не было разговоров о контроле. Когда они начали двигаться вместе, преодолев первый момент неловкости и найдя свой собственный, уникальный, единственный во всем мире ритм, Джой была уже не в силах остановить любого из них. Руки Люка поймали ее бедра, снова и снова, все с большей и большей настойчивостью притягивая вниз, она чувствовала, как он проникает все глубже и глубже, в самую ее душу, в место за пределами телесной сферы. Когда пальцы Люка сместились, касаясь той ее ноющей части, что предваряла место их соединения, вырвавшийся у Джой крик шёл из того самого вне телесного места. Но ощущения, которые Люк пробуждал своими ласками, уверенно двигаясь по ее скользкой мягкости, были более, чем плотскими.
Она сотрясалась, пылала и дрожала, пока не ощутила приближение пика и не поняла, что не может сдержать его, равно как и остановить неистовое и требовательное обладание Люка ее телом и душой. Когда Джой выгнулась назад, он подхватил ее, не давая упасть, и в тот же самый момент его тело содрогнулось внутри нее, неотвратимо и быстро достигая такого же мучительного оргазма, который сокрушал и ее.
Прошло немало времени, прежде чем все прошло. Она склонилась вперед, опустившись на него. Ее растрепавшиеся волосы щекотали его грудь и подбородок, пока она восстанавливала дыхание. Люк протянул руки, чтобы откинуть локоны с лица Джой, вторая его рука ласкала ее грудь, пока спадало их болезненное наслаждение. Через мгновение он стащил ее со своей груди, и Джой издала короткий звук протеста, поскольку это движение разделило их.
— Не беспокойся, Джоэль, — выдохнул Люк, жар его дыхания ласкал ее висок, пока он поглаживал ее волосы. — Это — лишь временное отступление.
Джой заставила свои отяжелевшие веки открыться и пристально посмотрела на него. Его профиль был расслаблен от насыщения и еще чего—то большего, его прикосновения к ее волосам, плечам и голым рукам были бесконечно нежными. Она приподнялась на кровати, подперев щеку ладонью, и стала ласково водить пальцами по разноцветной поросли на его груди.
— Хочешь сказать, что все еще не знаешь, что тебя уже победили? — Она наблюдала за его глазами, снова бледными, но скорей золотыми, нежели зелеными, теплыми от веселья.
Его пальцы запутались в волосах Джой и притянули ее вниз для поцелуя, медленного, но крепкого.
— Джоэль, — освобождая ее, произнес он хриплым от невысказанных чувств голосом, — я не единожды предупреждал тебя, чтобы ты не играла со мной в игры на господство.
— Но ты не принимаешь во внимание, какой я могу быть упрямой, — закончила она. — Ты также говорил мне, что у волков часто бывает так, что именно самка принимает на себя руководящую роль, иногда даже большую, чем альфа—самец. Я хотела узнать, насколько это верно для оборотней.
Внезапно Люк замер под ней.
— Это верно, — прошептал он едва ли не слишком тихо для ее слуха, — в большей степени, чем я полагал, — улыбка Джой увяла, когда она просунула голову ему под подбородок. Теперь в его голосе не было никакого добродушного подтрунивания.
— Ты признаешь, что я имею над тобой власть, Люк? — попытка вернуть беседе непринужденность была вынужденной. — Самое время, чтобы кто—то ее получил. В конце концов…
Абсолютная тишина, воцарившаяся на тот тревожный промежуток времени, когда он задержал дыхание, заставила ее прикусить язык. Когда она снова села, чтобы вглядеться в лицо Люка, оно стало ровным и лишенным эмоций, таким же суровым и холодным как в те дни, когда они с таким трудом боролись, пытаясь освободиться друг от друга.
— Слишком большая власть. Слишком большая для любого из нас.
Тон, с которым Люк произносил эти слова, его глаза, глядящие в пространство на какое—то глубоко тревожное видение, сказали ей, что он отвечал не на ее утверждение. Ее пальцы сжались, невольно вонзив ногти в его грудь. Его состояние, казалось, прошло, глаза неожиданно вспыхнули.
— Джоэль, — хрипло произнес он и немедля снова притянул к себе ее лицо, пробуя ее своим языком,
