немъ н?которую гарантію отъ произвола и жестокостей прошлаго.
Надо перенестись въ XVIII в?къ, чтобъ понять отношеніе народа къ закону. Надо проникнуться вс?ми ужасами и жестокостями, которые творились въ ту эпоху всемогущими аристократами, ихъ изд?вательствомъ и надругательствомъ надъ простымъ народомъ, чтобъ понять магическое вліяніе на простолюдина словъ „равенство передъ закономъ, подчиненіе закону, безъ различія происхожденія и состоянія”. Съ простолюдиномъ обращались до сихъ поръ хуже, ч?мъ со скотомъ; онъ не могъ добиться суда или защиты и, доведенный до изступленія возмутительными поступками аристократа, убивалъ его изъ мести, и платился за это головой. Законъ, въ теоріи по крайней м?р?, признавалъ равенство аристократа и простолюдина въ ихъ личныхъ правахъ. Каковъ бы ни былъ этотъ законъ, онъ об?щалъ одинаково относиться къ аристократу и простолюдину, онъ провозглашалъ равенство передъ судомъ богатаго и б?днаго. Мы знаемъ теперь, что это об?щаніе было ложью, — но въ ту эпоху оно было шагомъ впередъ, н?которой уступкой справедливости. Вотъ почему, когда буржуазія была въ опасности, ея спасители, Робеспьеры и Дантоны, основываясь на трудахъ философовъ буржуазіи, Руссо и Вольтеровъ, провозгласили „почитаніе закона равнаго для вс?хъ”. Народъ, истощенный продолжительной и кровавой борьбой, видя передъ собой хорошо организованнаго противника, пошелъ на компромиссъ. Онъ подставилъ шею подъ ярмо Закона, чтобъ избавиться отъ произвола случайныхъ господъ.
Буржуазія съ т?хъ поръ усердно эксплуатируетъ этотъ принципъ. Законъ и представительное правительство вотъ все, что дала философія XIX в?ка — этого в?ка буржуазіи. Буржуазія пропов?дывала свою философію въ школахъ, создала свою науку, свое искусство; она всюду вводила законъ, какъ ханжа суетъ свои молитвы. Ея усердіе и энергія довели народъ до того, что въ моментъ пробужденія своего сознанія, стремясь къ свобод? и уничтоженію всякой власти, онъ обращается къ своимъ правителямъ съ просьбой поддержать его преобразованіемъ законовъ, созданныхъ этими же самыми правителями.
Но за посл?днее стол?тіе настроеніе умовъ сильно изм?нилось. Все чаще и чаще встр?чаются люди, которые отказываются подчиняться Закону, если имъ не выяснять каково его происхожденіе, есть ли въ немъ необходимость, откуда взялось обязательство признавать его и подчиняться ему. Надвигающаяся революція — „Революція”, а не простое возстаніе, уже потому что въ наши дни возставшіе подвергаютъ своей критик? вс? основы современнаго общества и прежде всего тотъ фетишъ, которому оно поклоняется, — Законъ.
Они анализируютъ происхожденіе закона и уб?ждаются, что въ его основ? лежатъ или богъ — это созданіе стихійнаго страха дикарей, — или кровавая поб?да, достигнутая огнемъ и мечемъ. Они изучаютъ характеръ закона и уб?ждаются, что отличительная черта его — неподвижность, косность, а не эволюція, между т?мъ какъ челов?чество развивается непрерывно. Они пытаются узнать, ч?мъ поддерживается законъ, и передъ ними предстаютъ ужасы византизма, жестокости инквизиціи, пытки среднихъ в?ковъ, ц?пи, палица, топоръ палача, темныя подземелья тюремъ, страданія, стоны, плачъ и проклятія. Въ наши дни — все то же: топоръ, ружье, веревка и тюрьма. Съ одной стороны, заключенный, посаженный подобно дикому зв?рю въ жел?зную кл?тку, доведенный до полнаго упадка умственныхъ и нравственныхъ силъ, съ другой — судья, лишенный всякаго челов?ческаго чувства, живущій въ мір? юридическихъ фикцій, посылающій людей на гильотину съ сладострастіемъ и холоднымъ спокойствіемъ сумасшедшаго, не сознающій даже, до какого паденія онъ дошелъ.
Передъ нами ц?лое племя законодателей, издающихъ законы, не отдавая себ? отчета въ томъ, что они д?лаютъ, вотирующихъ законъ о санитарномъ состояніи городовъ, не им?я ни мал?йшаго понятія о гигіене, издающихъ приказы о вооруженіи войскъ, не зная ни одной системы ружей, обсуждающихъ реформы по народному образованію и воспитанію, не будучи въ состояніи дать порядочнаго воспитанія своимъ собственнымъ д?тямъ. Но, издавая законы вкривь и вкось, они никогда не забываютъ придумать наказанія для голышей, точно и опред?ленно р?шить вопросъ о тюремномъ заключеніи, ссылк? на каторгу и пресл?дованіи т?хъ, которые не подчиняются ихъ требованіямъ. Передъ нами тюремщикъ, идущій в?рными шагами къ потер? всякаго челов?ческаго чувства, жандармъ, дрессированный не хуже гончей собаки, сыщикъ, любующійся своими д?яніями, доносъ возвеличенный въ доблесть, развратъ, возведенный въ систему. Самыя гнусныя стороны челов?ческой природы, самые низкіе пороки поддерживаются и поощряются для торжества Закона.
Мы видимъ все это, и вотъ почему, вм?сто того, чтобъ безсмысленно повторять старую формулу: „Уваженіе къ закону”, мы говоримъ — „Презр?ніе къ закону и ко вс?мъ его атрибутамъ!” Гнусныя и трусливыя слова: „Подчиненіе закону”, мы зам?няемъ словами: „Отрицаніе всякихъ законовъ и возстаніе противъ нихъ!” Вспомните злод?янія, совершенныя во имя закона, взв?сьте добро и зло, принесенное имъ, — и вы увидите, что мы правы.
Законъ появился сравнительно недавно; ц?лые в?ка челов?чество жило, не им?я никакихъ законовъ, ни писанныхъ, ни даже выс?ченныхъ на камняхъ, въ вид? изображеній, при вход? въ храмы. Въ ту эпоху отношенія между людьми опред?лялись обычаями и привычками, строгое сл?дованіе которымъ вселяло къ нимъ уваженіе. Каждый, съ ранняго д?тства, пріобр?талъ привычку исполнять ихъ наравн? съ ум?ніемъ добывать себ? пищу охотой, скотоводствомъ и землед?ліемъ. Вс? челов?ческія общества прошли черезъ эту примитивную фазу, да и теперь большая часть челов?чества не им?етъ писанныхъ законовъ. Мелкія племена до сихъ поръ руководствуются своими обычаями, у нихъ есть свое „обычное право”, какъ говорятъ юристы, свои соціальныя привычки, и этого вполн? достаточно для поддерживанія хорошихъ отношеній между членами отд?льныхъ деревень, племенъ и общинъ. То же самое происходитъ и у культурныхъ народовъ; вн? большихъ городовъ взаимныя отношенія между жителями устанавливаются не по писаннымъ законамъ законодателей, а по стариннымъ обычаямъ, получившимъ право гражданства. Въ Россіи, Италіи, Испаніи и даже въ большей части Франціи и Англіи, крестьяне не им?ютъ никакого представленія о писанномъ закон?. Они сталкиваются съ нимъ только при своихъ сношеніяхъ съ государствомъ; для взаимныхъ же отношеній, иногда очень сложныхъ, они пользуются старинными обычаями.
Изучая обычаи первобытныхъ народовъ, мы зам?чаемъ, что ихъ порождаютъ два совершенно различныхъ теченія.
Всл?дствіе того, что челов?къ живетъ въ обществ?, въ немъ выработываются чувства и привычки, необходимыя для сохраненія общества и размноженія расы. Безъ соціальныхъ чувствъ, безъ стремленій къ солидарности, совм?стная жизнь была бы невозможна. Ихъ создалъ не законъ: они существовали раньше всякихъ законовъ. Ихъ провозгласила не религія: они предшествовали какой бы то ни было религіи и встр?чаются у вс?хъ животныхъ, живущихъ обществами. Эти чувства и стремленія развиваются сами собой, въ силу необходимости, подобно т?мъ привычкамъ животныхъ, которыя назвали инстинктами; они являются плодами естественной эволюціи и поддерживаютъ общество въ его борьб? за существованіе. Дикари перестаютъ по?дать другъ друга и приходятъ къ заключенію, что имъ выгодн?е пріобщиться къ какой-нибудь культур?, ч?мъ сохранить за собой право разъ въ годъ полакомиться челов?ческимъ мясомъ. Среди племенъ, вполн? независимыхъ, не признающихъ ни законовъ, ни властей, убійства изъ за разныхъ пустяковъ становятся все р?же и р?же, такъ какъ привычка къ совм?стной жизни выработала въ нихъ н?которыя чувства братства и солидарности. Гостепріимство первобытныхъ народовъ, уваженіе къ челов?ческой жизни, чувство взаимной отв?тственности, храбрость и состраданіе, доходящія до самопожертвованія, — вс? эти качества развиваются у челов?ка помимо законовъ, независимо отъ религіи, какъ у вс?хъ общественныхъ животныхъ. Эти чувства и привычки не присущи челов?ку (какъ это утверждаютъ священники и метафизики), а являются естественнымъ результатомъ жизни въ обществ?.
Но на ряду съ этими обычаями, безъ которыхъ немыслима жизнь обществъ и сохраненіе расы, въ челов?ческихъ ассоціаціяхъ зарождаются еще другія стремленія, страсти и желанія, а сл?довательно, и другіе нравы и обычаи. Стремленіе господствовать надъ себ? подобными и подчинять ихъ своимъ желаніямъ, стремленіе захватывать продукты труда у сос?днихъ племенъ, стремленіе порабощать людей, заставлять ихъ работать и производить все необходимое, чтобъ самому предаваться наслажденіямъ и праздности, — вотъ что порождаетъ другое эгоистическое теченіе, которое отразилось въ нашихъ нравахъ и обычаяхъ.
