великихъ моментовъ эволюціи челов?чества въ его стремленіи къ освобожденію, но они почти не останавливались на періодахъ, предшествующихъ революціямъ. Поглощенные т?мъ, чтобъ набросать самую драму, они лишь вскользь говорятъ о пролог?. А насъ больше всего интересуетъ этотъ прологъ.
Какую захватывающую, грандіозную и прекрасную картину представляютъ собой усилія великихъ борцовъ, подготовлявшихъ революціи! Какую неутомимость проявляли крестьяне и н?которые д?ятели изъ буржуазіи въ своей работ? до 1789 года; какую упорную борьбу вели республиканцы, начиная съ реставраціи Бурбоновъ въ 1815 году до ихъ паденія въ 1830 году; сколько самоотверженности было въ д?ятельности тайныхъ обществъ во время царствованія толстаго буржуа Людовика-Филиппа! Какимъ ужасомъ в?етъ отъ заговоровъ, составляемыхъ итальянцами съ ц?лью свергнуть австрійское иго, — отъ ихъ героическихъ попытокъ, отъ невыразимыхъ страданій ихъ мучениковъ. Какъ мрачна и грандіозна была бы трагедія, описывающая все пресл?дованія, которымъ подвергалась тайная работа русской молодежи, подкапывающейся подъ правительство, стремящейся преобразовать капиталистическій и земельный режимъ, — работа, продолжающаяся съ 1860 года до нашихъ дней! Сколько благородныхъ личностей предстало бы предъ современнымъ соціалистомъ, если бы онъ прочелъ эти драмы; сколько самоотверженности и величественнаго самоотреченія увид?лъ бы онъ въ нихъ, какое революціонное воспитаніе, не только теоретическое, но и практическое, могли бы они дать нашему покол?нію!
Мы не станемъ тутъ заниматься подобнымъ изученіемъ. Ограничимся н?сколькими прим?рами, въ которыхъ покажемъ какими средствами пользовались наши отцы для революціонной агитаціи.
Бросимъ б?глый взглядъ на одинъ изъ періодовъ, предшествующихъ 1789 году, и, оставивъ въ сторон? подробный анализъ обстоятельствъ, создавшихъ къ концу прошлаго в?ка революціонное положеніе, ограничимся указаніемъ н?сколькихъ пріемовъ агитаціи, употребленныхъ нашими предшественниками.
Революція 1789—1793 года дала намъ два крупныхъ явленія. Низверженіе королевской власти и появленіе буржуазіи у кормила правленія, съ одной стороны; окончательное уничтоженіе рабства и ленныхъ податей въ деревняхъ, съ другой. Оба они т?сно связаны между собой, немыслимы одно безъ другого. Эти два теченія зам?чаются въ агитаціи предшествующей революціи: агитація противъ королевской власти въ сред? буржуазіи, агитація противъ правъ сеньоровъ среди крестьянъ.
Бросимъ б?глый взглядъ на оба эти теченія.
Газета въ ту эпоху не им?ла того значенія, которое она пріобр?ла сейчасъ; ея м?сто занимали брошюры, памфлеты и листки въ три, четыре страницы. Брошюры распространяли въ массахъ идеи философовъ и экономистовъ, предшественниковъ революціи; памфлеты и летучіе листки способствовали агитаціи, направляя весь ядъ своего сарказма на трехъ главныхъ враговъ народа: короля и его дворъ, аристократію и духовенство.
Тысячи летучихъ листковъ говорятъ о развращенности королевы, о порокахъ и преступныхъ развлеченіяхъ двора, срываютъ съ него обманчивые покровы, осм?иваютъ его и стремятся обнажить всю его подлость и глупость.
Любовныя исторіи короля, придворные скандалы, безумная расточительность, знаменитый Pacte de Famine — союзъ между правителями и скупщиками хл?ба, заключенный съ ц?лью нажиться, заставляя голодать народъ, — вотъ о чемъ говорятъ памфлеты. Ихъ авторы всегда на сторож? и пользуются всякимъ случаемъ общественной жизни, чтобъ нанести ударъ своимъ врагамъ. Какъ только въ обществ? заговорятъ о какомъ-нибудь событіи, — памфлетъ и летучій листокъ сп?шатъ дать ему свое толкованіе. Они удобн?е ч?мъ газета для такого рода агитаціи. Газета — ц?лое предпріятіе; ея прекращеніе можетъ поставить въ затруднительное положеніе всю партію, и потому приходится призадуматься прежде ч?мъ р?шиться на что- нибудь рискованное. Памфлетъ же и листокъ компрометируютъ только автора и типографа, — а попробуйте-ка ихъ найти!..
Авторы этихъ листковъ, очевидно, должны были первымъ д?ломъ освободиться отъ цензуры. Тогда не приб?гали еще къ милой уловк? современнаго іезуитства, къ судебному пресл?дованію прессы, которое лишаетъ всякой свободы революціоннаго писателя; авторовъ и типографовъ арестовывали по тайнымъ повел?ніямъ, по грубымъ, но, по крайней м?р?, откровеннымъ „lettres de cachet”.
И поэтому авторы печатали свои памфлеты или въ Амстердам?, или еще гд?-нибудь, — „
П?сня, — слишкомъ правдивая, чтобъ быть напечатанной, переходившая изъ устъ въ уста съ одного конца Франціи на другой, — была всегда однимъ изъ самыхъ удачныхъ способовъ пропаганды. Она обрушивалась на установленныя власти и общепризнанные авторитеты, осм?ивала коронованныхъ особъ, с?яла везд?, вплоть до семейнаго очага, презр?ніе къ королевской власти, ненависть къ духовенству и аристократіи, надежду на скорое наступленіе революціи.
Но, главнымъ образомъ, агитаторы приб?гали къ объявленіямъ, выв?шиваемыхъ на улицахъ. Объявленіе заставляло говорить о себ?, вызывало больше толковъ и волненій, ч?мъ памфлетъ или брошюра. И объявленія, печатныя или писанныя, появлялись при всякомъ удобномъ случа? каждый разъ, какъ происходило что-либо интересующее общество. Они срывались, но на сл?дующій день появлялись снова и приводили въ б?шенство правителей и ихъ сыщиковъ. —„Ваши предки не попались намъ въ руки, но вамъ не изб?жать нашей мести!” читаетъ сегодня король на листкахъ, приклеенныхъ къ ст?намъ его дворца. Завтра королева плачетъ отъ злости, видя, что на улицахъ выв?шиваютъ объявленія, говорящія о мельчайшихъ подробностяхъ ея постыдной жизни. Тогда еще зародилась въ народ? ненависть, проявленная имъ впосл?дствіи, къ женщин?, готовой уничтожить весь Парижъ, чтобъ остаться королевой и удержать въ своихъ рукахъ власть.
Вздумаютъ-ли царедворцы отпраздновать рожденіе Дофина, — объявленія угрожаютъ поджечь городъ, вызываютъ панику и подготовляютъ умы къ чему то необыкновенному. Или вдругъ появятся на улиц? объявленія, возв?щающія, что въ день такого-то празднества „
Но объявленія направляются, главнымъ образомъ, противъ скупщиковъ хл?ба, главныхъ арендаторовъ и интендантовъ. И каждый разъ, какъ въ народ? зам?чается усиленное возбужденіе, они объявляютъ Вар?оломеевскую ночь для интендантовъ и главныхъ арендаторовъ. Фабрикантъ, хл?боторговецъ, интендантъ, которыхъ ненавидитъ народъ, — приговариваются этими объявленіями къ смерти отъ имени „народнаго сов?та”, „народнаго парламента” и т. п.; и во время возстанія народная месть обрушится, конечно, на т?хъ изъ эксплоататоровъ, имена которыхъ особенно часто попадались въ объявленіяхъ.
Если бы можно было собрать все неисчислимое количество объявленій, появившихся въ теченіе десяти, пятнадцати л?тъ, предшествующихъ революціи, — мы бы поняли, какое громадное значеніе им?лъ этотъ родъ агитаціи для подготовленія всеобщаго возстанія. Объявленія эти, игривыя и насм?шливыя вначал?, становились все бол?е угрожающими по м?р? приближенія развязки; всегда живыя и остроумныя, всегда готовыя отозваться на каждое явленіе текущей политики и отв?тить на запросы массъ, — они возбуждали въ народ? недовольство, указывали ему на его главныхъ враговъ, пробуждали въ крестьянахъ, рабочихъ и буржуазіи жажду мести и возв?щали о близкомъ дн? расплаты, дн? освобожденія.
Совершеніе казней надъ изображеніями преступниковъ было очень распространеннымъ обычаемъ въ прошломъ стол?тіи. Это былъ одинъ изъ самыхъ употребительныхъ способовъ агитаціи. Каждый разъ, какъ зам?чалось въ народ? усиленное возбужденіе, на улицу выносилось изображеніе врага даннаго момента, кукла, которую в?шали, сжигали, или четвертовали. — „Ребячество!” — скажутъ молодые старики, мнящіе
