понесчастнее. Чтобы он сам понял, что с меня на сегодня достаточно. Тем более, начало светать, на улице появились люди. Правда, на нас никто особого внимания не обращал – наверное, из-за этой серой растянутой во все стороны одежды.
– Ну что, – сказал он, – погнали, как ты говоришь. Первый элемент: «баланс». Забирайся-ка на этот заборчик.
– Может, хоть руку дашь?
– Попробуй сама.
Но ему все-таки пришлось протянуть мне руку, и я оперлась на нее. Но ни за что не хотела отпускать.
– В этом суть элемента, – объяснил он, – чтобы ты научилась балансировать. Ну, ты руки-то расставь. Поймай равновесие. Вот... Теперь попробуй двигаться. Осторожно... Хорошо... Только, оп!
Я, конечно, не удержалась и завалилась прямо на него.
– Еще раз! – невозмутимо скомандовал он.
После баланса мы занялись «лэндингом», то есть обыкновенным приземлением. Наконец-то перелезли через заборчик вокруг детской площадки, на котором я училась балансировать, и подошли к детской горке. Мы забрались на нее, и он показал, как нужно спрыгивать.
– Отталкиваешься от поверхности. Сгибаешь колени. Руки расставляешь, балансируя. Потом в прыжке потихоньку распрямляешь ноги и обязательно...
– Я знаю, – не удержалась я, – приземляться надо на носки. Я умею это делать! Меня в Нью-Йорке один танцор уличный научил. Вот, смотри!
Не дожидаясь, пока он покажет мне этот «лэндинг», я взяла и сиганула вперед с детской горки.
– РУКИ! – закричал он мне вслед, когда я уже приземлилась, как положено, на носки, держа колени полусогнутыми, – что ты творишь?
Он прыгнул рядом со мной, все сделав так же, кроме одного – он выставил вперед руки, согнув их в локтях и как бы спружинив на них.
– Коленочки не болят? – бросил он мне, поднимаясь. – Впрочем, без разницы. Вот кто у нас настоящий понторез-то оказался!
– Я, что ли? – не поняла я. – Но почему? Я же все правильно сделала!
– То есть ты не заметила, что я на руки свой центр тяжести перенес?
– А зачем?
– Да будь тут немного повыше, ты бы себе так колени повредила, что хромая отсюда ушла бы! И обвинила бы во всем меня! Все, хватит. Демонстрируй свои навыки кому другому, я пошел.
И он правда двинулся к своему рюкзаку.
– Постой! – завопила я, хватая его за рукав куртки. – Ну, прости, прости! Больше не буду. Да это единственное, что я умею. Правильно приземляться. То есть, – добавила я торопливо, – я думала раньше, что это правильно. Ошибалась, признаю. Покажи еще раз, а? Пожа-а-а-алуйста.
Он кивнул. То ли в воспитательных целях меня ругал, то ли отходчивым оказался. После «лэндинга» он показал мне еще один простой элемент «лэйзи». Это такое ловкое перепрыгивание через забор оказалось. Подбегаешь, опираешься на руку, ногой, близкой к препятствию, делаешь мах, переносишь тело над заборчиком и опираешься на вторую руку.
«Лэйзи» оказался легким для него, но сложным, конечно, для меня. Я вроде ногу занесла, но «перелететь» не вышло. Потом снова попробовала, и «оседлала» заборчик.
– Слушай, наверное, пока не смогу...
– Давай-ка пошагово попробуем.
– Ты вообще не сдаешься?
– А чего тут сдаваться? Есть задача – научить тебя делать «лэйзи». Вот я ее и решаю. Это же обычная практика паркура. Смотри: подходишь, кладешь руку на забор. Давай.
– Это легко!
– Отлично. А теперь мах! Ближней ногой. Ага. Еще раз. Шаг. Рука. Мах. И...
– Ой, – вырвалось у меня, когда я перелетела, – а как бы это повторить, а?
Когда мы закончили, стало уже совсем светло. Мы уселись на заборчик, и он достал из рюкзака воду.
– Будешь?
– Я твоя должница, – тяжело дыша, проговорила я и принялась жадно пить.
Потом глянула на часы. Начало седьмого.
– Не опоздаешь?
– Поезд в половину. А там рядом со станцией.
Он закурил.
– А как же здоровый образ жизни? – подколола я его, бросая пустую бутылку в урну и, конечно, промахиваясь.
– Ты не представляешь, как много спортсменов курят, – спокойно сказал он, выдыхая дым в другую сторону, подальше от меня, – просто при моем образе жизни, постоянных тренировках, это не так вредно. При быстром беге смола выветривается. Но это не значит, что можно начинать курить в тринадцать.
– Мне пятнадцать! Но я и так не собиралась. У меня дедушка от рака легких умер, я даже пробовать не хочу, – покачала головой я, подбирая бутылку и донося ее уже до законного обиталища.
– Хорошо, что у тебя есть эта причина, но есть люди, которых бы это не остановило. Никогда не знаешь, что к чему тебя подтолкнет.
– А что тебя подтолкнуло к паркуру?
– Да я как-то случайно начал им заниматься. С детства любил прыгать. А потом выяснилось, что это паркур. Знаешь, что мне нравится? Я не люблю соревнования. В паркуре их нет. Тут соревнуешься со своими собственными достижениями на каждом этапе. Вроде как встаешь на следующую ступеньку.
Я кивнула. Это я и ощущала. Переход на следующую ступеньку моей собственной лестницы. Ведь я не сбежала с тренировки, а могла бы, между прочим!
– А еще меня подтолкнула лень.
– Лень?!
– Ага. Трейсеры ведь очень ленивые люди. Им влом обходить препятствия.
Я засмеялась и распугала голубей, несмело подкравшихся поближе в надежде получить от нас каких- нибудь крошек. Он потушил сигарету, достал плеер и сунул в уши наушники. Я придвинулась, чтобы глянуть на бегущую строку. The Chemical Brothers[38].
– Саундтрек к «Ханне»[39]? – наугад спросила я.
Он кивнул.
– Тоже их люблю, – сказала я, – особенно ту, под которую Ханна среди контейнеров от преследователей прячется.
– The Container Park, – сказал он, – девятнадцатая.
– Ну да. Классно она в фильме с ними дерется.
– На всякий случай имей в виду, драться я никого не учу.
– Больно надо! И вообще... Я после такой тренировки завтра, наверное, и с кровати не встану. А мне сегодня по музеям еще с Никой.
– Ничего, скоро усталость уйдет. А мышцы завтра размять не забудь.
Вдруг он глянул на наш дом и вскочил, выронив наушник. Лицо у него стало мрачным.
– Я очень надеюсь, – проговорил он тихо, – что твоя подружка больше не будет за нами следить.
– Какая подружка?
– В красном костюме.
– Ника?
Я глянула на балкон, но он был пуст.
– Там никого нет!
– Уже нет.
– А что плохого, что она наблюдает?
– Ничего. Если потом не попытается повторить то, что видела сама, без контроля! Потому что от
