Гарет держал эту тайну в себе в течение десяти лет, пока она не разрослась и не заполнила его целиком.
– Я должен тебе кое-что рассказать. – Он то и дело запинался, и Гиацинта почувствовала, что это что- то из ряда вон выходящее, и замерла.
– Я... Мой отец...
Как странно! Он не хотел этого говорить, никогда не репетировал слова и не знал, как составить из них фразу, с которой можно было бы начать рассказывать.
– Он не мой отец. Гиацинта моргнула.
– Я не знаю, кто мой настоящий отец. Она все еще молчала.
– И наверное, никогда не узнаю.
Он наблюдал за ней, ожидая бурной реакции. Но ее лицо оставалось безучастным, лишенным всякого выражения, что было так на нее не похоже. И вдруг, когда он решил, что окончательно потерял ее, она сказала:
– У меня камень с души упал, вот что я должна сказать.
– Я не понял, что ты сказала?
– Мне страшно не нравилось, что в моих детях будет течь кровь лорда Сент-Клера. – Она пожала плечами и подняла бровь в присущей ей одной манере. – Я рада, что у них будет его титул – это им в жизни всегда пригодится, – но его кровь – это совсем другое дело. У него отвратительный характер, ты заметил?
– Да, заметил.
– Полагаю, нам надо держать это в секрете. – Она сказала это так, будто речь шла о самой заурядной сплетне. – А кто еще знает?
Он все еще не совсем оправился от ее делового подхода к проблеме.
– Насколько мне известно, только барон и я.
– И твой настоящий отец.
– Будем надеяться, что он не знает, – ответил Гарет и неожиданно понял, что он в первый раз позволил себе об этом сказать – и даже подумать.
– Он мог и не знать, – предположила Гиацинта, – а может быть, думал, что с Сент-Клерами ты будешь лучше обеспечен, как ребенок аристократа.
– Я все это знаю, но мне почему-то от этого не легче.
– Твоя бабушка, возможно, знает больше. Он бросил на нее недоуменный взгляд.
– Я имею в виду Изабеллу и ее дневник.
– Она в общем-то не была моей бабушкой.
– Она и вела себя не как твоя бабушка, разве нет? Будто ты не был ее внуком?
– Нет, она меня любила. Не знаю почему, но любила.
– Возможно, потому что тебя можно любить.
– Значит, ты не хочешь расторгать помолвку? – осторожно спросил он.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– А ты?
Он покачал головой.
– Тогда почему ты считаешь, что я могла бы?
– Твоя семья может быть против.
– Мы не так высокородны, как ты думаешь. Жена моего брата – незаконнорожденная дочь герцога Пенвуда и актрисы из бог весть какого захолустья, но все мы готовы положить за нее жизнь. Но ты же не незаконнорожденный.
– Мой отец бесконечно этим огорчен.
– Но тогда я не вижу проблемы. Мой брат и Софи ведут тихую жизнь в деревне, частично из-за ее прошлого, но нас никто не заставит делать то же самое, если мы этого не захотим.
– Барон может поднять страшный скандал, – предупредил Гарет.
– Ты пытаешься отговорить меня от свадьбы?
– Я просто хочу, чтобы ты поняла...
– Надеюсь, что ты уже понял, что это занятие не из легких – отговорить меня оттого, что я вбила себе в голову.
Гарет лишь улыбнулся:
– Твой отец и слова не скажет. Зачем ему волноваться? Ты родился в браке, так что он не может отнять у тебя титул, а если он объявит тебя бастардом, это будет означать, что сам он рогоносец. Ни один мужчина ни за что в этом не признается!
Он улыбнулся и ощутил, как внутри его что-то освобождается.