– Прыгайте, мистер Уэстхауз!
В голосе Старика уже не звенит прежняя сила, но он достаточно спокоен.
Уэстхауз. Наш вундеркинд. Молчалив, компетентен, невозмутим. Еще несколько патрулей, и он станет старпомом и будет на борту рассыпающегося по дороге домой клаймера пожирать глазами своего командира, пожирать глазами адское пламя своего собственного завтра. Но не сейчас. Сейчас он не видит ничего, кроме поставленной перед ним задачи.
Тродаал теперь тоже причислен к заговору тишины. Запас шуток, спасающих от одиночества и страха, в конце концов истощился.
Никастро облокотился о переборку, глаза закрыты, он все так же убежден в своей роковой судьбе.
Мешок оскорблений Ларами пуст.
Компьютерщики что-то бормочут, колдуют над своим фетишем, общаются с богами техники.
Берберян, Кармон и все остальные – ждут.
Рыболов с присущей ему кротостью пытается упросить своего Бога защитить его друзей. Он молится тихо, но часто.
Один Неустрашимый ведет себя так, как его к тому обязывают имя и репутация клаймерного флота.
Этот кот – абсолютный чемпион. Никто другой из живых существ не провел столько времени на борту клаймера. Сейчас ему это надоело. Он ложится на спину, извивается на моих коленях, машет в воздухе лапами, голова его свисает с моей ноги вниз. Рот его полуоткрыт, оттуда исходит нежное, булькающее мурлыканье.
Стопроцентный фаталист, Неустрашимый Фред. Que sera, sera[7]. А пока можно вздремнуть.
Что там внизу? Яневич задраил люки.
– Контакт, – говорит Рыболов. – Пеленг….
Я сам становлюсь фаталистом. Будущее мое от меня не зависит. Мне выпала судьба лететь и надеяться, что удача меня не оставит.
В чем смысл тактики Старика? Корабль выработал ресурс. Скоро мы уже не сможем переходить в гипер из-за опасности остаться без необходимого для возвращения домой топлива.
– Командир, водорода осталось меньше одного процента, – докладывает Вейрес.
– Ясно. Действуйте согласно инструкциям, мистер Вейрес.
Инженер больше не спорит. К чему? Командир непоколебим.
Даже инженеру пришлось признать, что в данной ситуации нет смысла беречь резервы.
Что такое один процент? Горючее на два дня при максимальной экономии. А потом что? Сколько еще можно протянуть, пока не откажут аккумуляторы и аварийная система? У Рыболова получились недели. Но тот корабль был полностью исправен, пока его не подбили.
Все это выглядит очень мерзко. Должен же быть этому предел!
Единственный настоящий предел, друг мой, – это человеческая выносливость.
Берберян и Рыболов чирикают о все новых и новых контактах, как певчие птицы в брачный сезон. Красные и зеленые блики забивают дисплей.
– Черт возьми! – ругается Тродаал. – Черт возьми, как же они близко…. Можно отсюда до них добраться пешком.
Это только если они не будут против.
Я снова смотрю в дисплей. Сейчас в нем вы-светились золотые точки. Мы добрались до пояса астероидов. Правильнее сказать – до одного из них, поскольку в системе Ханаана их два. Внутренний находится на расстоянии чуть более одной астрономической единицы снаружи от орбиты Ханаана. А внешний располагается примерно так же, как пояс астероидов в Солнечной системе.
– Отставить разговоры! – рявкает командир. – Тродаал, сигнал в штаб! Возвращаемся домой. Идентификацию! Статус – красный!
Уэстхаузу:
– Астрогатор, внутрь пояса! Отыщите спасательную базу.
Мы сообщаем в штаб, что мы здесь, имеем повреждения, что необходима срочная помощь.
Я играю с обзорным экраном, нахожу Ханаан. Камера гуляет. Тяжело держать наводку. Планета похожа на кусочек серебра размером с ноготок. Тервин не виден. Наверное, он сейчас за планетой. Вторая, большая луна напоминает царапину близ невидимого ореола планеты.
Паршивых сто семьдесят миллионов километров.
Боюсь, нам их не пройти.
Тродаал, говоривший до того с Уэстхаузом, сообщает:
– Командир, получен ответ со станции Альфа Девять Ноль. Автоматический сигнал. Похоже, что команду оттуда вывезли.
– Мистер Уэстхауз?
– Это в двух миллионах километров в сторону от нашего генерального курса, командир.
