Очаровательный плутишка.
– Моя проблема, сэр…. Вы о ней думали?
– И очень много, – вру я. – А ты? Ты узнал, где утечка?
Кригсхаузер – беззащитный и зависимый человек по натуре. Хочет, чтобы решали за него. Если переживет клаймеры и войну – сделает на флоте карьеру. В службе эксплуатации кораблей нужны люди, стремящиеся к безопасной и безответственной жизни.
В бытность мою на бомбардах знал я матроса из прачечной, тридцать лет не сходившего с корабля. Чем ближе было к его отставке, тем больше он превращался из нормального человека в пучок невротических тревог. Когда его прошение о продлении срока службы было отклонено, он покончил с собой.
Флот стал для него семьей, всей жизнью. Больше ему некуда было идти, нечего было делать.
Кригсхаузер пожимает плечами. Зачем ему взваливать себе на плечи бремя решения?
Чего ради помогать человеку, который сам себе не помогает?
– Непохоже, чтобы тебе слишком хотелось со всем этим разобраться. Есть особые причины, которые мешают тебе сказать, кто этот человек?
– Просто лучше не говорить, сэр.
– Не хочешь его разозлить?
– Думаю, да.
– Что же я тогда могу сделать?
– Не знаю, сэр. Просто я подумал….
– Если так, то я ничего не могу сделать. Тебе придется разбираться самому. Можешь перерезать ему глотку, можешь сдаться, можешь разоблачить его.
– Но….
– Я не волшебник. Я не могу нажать на кнопку и дать тебе три желания.
Мне не удалось вычислить преступника. Должен признаться, каких-то сверхъестественных усилии я к этому не прилагал. Наши явные бисексуалы (гомосексуалистов в однополые экипажи не берут) непохожи на шантажистов. Их манеры заигрывать не выходят за рамки. Исключаем их, исключаем погибших, исключаем меня – остается еще множество вариантов.
Мне, в общем, все равно, но это должен быть человек, желающий остаться в тени. Кто-нибудь из офицеров? Пиньяц? Или Вейрес?
Тех, для кого этот полет первый или второй, можно вычеркивать из списка. Несложно сократить число возможных вариантов до шести. Но эти упражнения бессмысленны.
– Этому парню, обрати внимание, тоже есть, что терять. Каждому есть.
– Мы все время были заняты….
Я сдерживаю вспышку раздражения.
– Приходи завтра. Когда все обдумаешь как следует. Просто хотеть тут мало.
– О'кей.
Кригсхаузер разочарован. Он хочет чуда.
– Эй, Неустрашимый. Давай обратно. На чем мы остановились? Ну да. Каким образом мне удается сохранять здоровье на таннианской территории?
Штаб до физических мер не доходит. Но бывало, что посланцы гласности исчезали в отстойниках Психологического бюро. Не так ли было с тем парнем, который хотел вскрыть «Скандал с вооружением»?
У меня развилась настоящая паранойя. Все потому, что чувствую себя чужим.
– Знаешь, Фред, чем мне не мешало бы заняться? Вместо того чтобы изображать твою подушку? Сделать копии своих записей.
Неустрашимый уже привык к моему ворчанию и не Обращает на него внимания. Он трется головой о мою руку, требуя еще почесать ему за ухом.
Плетусь в операционный отсек. Все работают, работают, работают. Особенно Рыболов. Снаружи – интенсивное движение.
Мы в норме. Кармон включил аквариум дисплея. Там четыре блика. Три из них – красные. Кармон речитативом объявляет спектральные числа – где-то за тридцать.
Командир не стал объявлять тревогу. Бессмысленно. Единственный, кто пропустил первое дуновение опасности, – это я. Никогда мне не стать настоящим клаймерменом.
Наши соседи нами не интересуются. Нас нелегко заметить, когда мы крадемся в норме на самом малом ходу.
– Вряд ли они стали бы нас беспокоить, даже если бы заметили, – говорит Яневич. – Они идут на более крупную дичь.
– Сколько времени мы будем добираться домой в такой манере?
Яневич усмехается.
– У нас большая собственная скорость Всего шесть-семь месяцев.
