подходил к ним, незаметно осматривая опушку. Где-то там за деревьями спрятались оперативники. Пока все шло нормально, хоть бы они не напортачили!
В беседке – наспех сколоченном сооружении, имеющем пару лавок и шиферную крышу, – сидели двое, пили пиво из бутылок. Один из них был мелкий тщедушный человечек с быстрыми цепкими глазками. Второй – мощный рябой парень. Бутылка почти целиком пряталась в его руке. Увидев незнакомца, они переглянулись и замолчали.
«А пиво недешевое пьют, – отметил Гришин, останавливаясь в двух шагах от беседки. – Наверное, это надсмотрщики над рабочей силой».
– Добрый день, – сказал он, снимая с плеча сумку.
Рябой еле заметно кивнул. Тощий кривовато улыбнулся.
– Здравствуйте и вам, – насмешливо ответил он. – Откуда и куда?
– Из Москвы сюда, – в тон ему ответил Гришин, потягиваясь.
– Из самой Москвы? – не поверил тощий. – Из столицы?
– Из нее самой, – подтвердил Гришин, садясь на лавку.
Рябой амбал покосился на него, недовольный самоуправством, но пока промолчал, с ленцой потягивая пиво. Гришин достал сигареты.
– Устал, пока дошел. Попутка-то сюда не пройдет, только до поворота.
– А чего шел-то? – спросил Клоп. – В Москве, что ли, свалок мало?
– Хватает. Только на них не так интересно, как здесь…
– А что здесь такого особенного? Мусор, что ли, какой другой?
– Мусор везде одинаковый. Люди вот только разные…
– Чем же так? – понимая, что гость пришел неспроста, пытал Клоп.
– Да вот появляются, пропадают… Мне в газету звонил мой друг, тутошний журналист, рассказывал интересные вещи. Дескать, мертвых сюда привозят, хоронят их тут… Ничего такого не слыхали?
Морпех быстро глянул на Клопа, качнул головой. Тот мигнул, мол, все в порядке, внимательнее глянул на Гришина, изучая его сверху донизу, как под микроскопом. Вид у Гришина был подходящий: поношенные джинсы, джинсовая рубаха, кроссовки, сумка через плечо. На щеках – щетина, лицо усталое, плечи сутуловатые… Типичный писака.
– Так ты журналист, значит? – спросил Клоп, облизывая губы.
– Ну да… А что, надо удостоверение показать? Так я могу…
– Нам это ни к чему, мы людям верим. Дык чего тебе друг говорил?
– Да разное… – пожал плечами Гришин. – Говорил, привезли сюда ночью трупы, какие-то «черные люди», парня и девушку, хотели тут их похоронить, а девушка сбежала, он ее в больнице нашел. Говорил, что материал в нашу газету напишет супер… А потом вдруг пропал, и все. Я ему звоню – не отвечает, телефон отключен. В запой ушел, не иначе. А шеф уже запал на эту информацию, надо, говорит, выяснить, что там и как. Вот в срочном порядке меня сюда и бросил. А мне оно надо, лазить по этим залежам? – он выдохнул сигаретным дымом, хмыкнул. – Но раз уж я тут, надо хоть что-то узнать. Ничего такого вы не слыхали, мужики? Я заплачу для интереса, вы не стесняйтесь…
Клоп снова облизнул губы. Пятьсот запросто заработанных рублей были им уже потрачены – вчера гульнул в городе на одной малине. Он посмотрел по сторонам. Вот же посыпались журналисты. Менты еще тут бегали, выспрашивали про покойничка. Дурные, да он уже так глубоко запрятан – хотел бы, не найдешь. А может, и этот из ментовки? Клоп еще раз пристально на него глянул. Да нет, не похож. Человек как человек, сидит, курит. Еще узнает чего от этих копателей, они народ гнилой, могут за бабки и развязать язычища. Опять же, денежки мимо кармана уйдут. Так не годится… Надо отвести его к Седому, решил Клоп. Тот пусть и разбирается. Ежели что – и его вслед за дружком отправить. Все одно менты тут ничего не найдут. Барахлишко опять же пригодится, чай, сумка не пустая, из Москвы-то приехавши.
– Тут чего говорить? – сказал Клоп. – Чужих много ходит, а нам это ни к чему. Ты как, пройтись маленько не против? Тут недалече.
– Можно и пройтись, раз недалеко, – ответил Гришин. – Был бы толк.
– Толк будет, – успокоил его Клоп. – Пойдем тогда, чего ждать?
Гришин повесил на плечо сумку и вслед за Клопом двинулся к лесу. За ним тяжело шел Морпех, и Гришин почувствовал себя неуютно. Тощий был ему нестрашен, такого плевком пришибить можно. Но этот рябой парень очень опасен. Если приложится – мало не покажется.
«Хоть бы они не потеряли меня из виду, – обеспокоенно думал Гришин об оперативниках, когда Клоп повел его петлистой лесной тропинкой. – Эти молодцы явно против меня что-то задумали, иначе не повели бы в лес. Жаль, не захватил пистолет. Хотя как им тут воспользоваться? Под ремень не спрячешь, сразу заметно. А в сумке держать бесполезно, рябой все равно не даст его вынуть, он стережет каждое мое движение. Допустим, с рябым я еще справлюсь. Но ведь там, куда они меня ведут, наверняка будет еще кто-то, главарь, например, и другие бандиты. Всем скопом они меня в секунду скрутят. Наверное, того беднягу-журналиста, племянника подполковника Афанасьева, они тоже завели в лес…»
– Подожди-ка, – повернулся к нему Клоп. – Чтоб потом не забыть… Чегой-то ты там, кажись, заплатить обещался?
– Так я не отказываюсь, – пожал плечами Гришин. – Скажи, сколько.
– Тыща, – быстро глянув на Морпеха и мигнув ему, сказал Клоп.
– Ого, – крякнул Гришин. – Не много ли просишь за такую малость?
– Ну, если много, то гуляй обратно, – поскучнел Клоп.
Гришин помолчал, «обдумывая» предложение, потом – делать, мол, нечего – молча достал из заднего кармана смятую пачку кредиток, отсчитал тысячу рублей, сунул в жадно подставленную ладошку Клопа.
– Теперь нормально?
– Сойдет, – кивнул Клоп, запихивая деньги во внутренний карман.
Сложной системой жестов он сообщил Морпеху, что деньги останутся у них и поделят они их ровно пополам, главное, никому пока об этом не говорить. Морпех был парень со странностями, полученная два года назад в Чечне контузия несколько повредила его в уме, и Клоп не был уверен в том, что он не расскажет о полученных деньгах Седому. Чего доброго, еще разболтает, а Седой смекнет, что Клоп деньги и от первого журналиста получил, и заставит в общак отдавать с процентами. С этим было строго, Седой всю кассу при себе держал и шутить с деньгами не любил. Не одного хитреца на свалке схоронили… Но Клоп с Морпехом был в дружеских отношениях, старался ему угодить, пивком, рыбкой баловал – уважал, заморыш, силу – и поэтому решил, что Морпех его не выдаст. Хоть он и контуженый, но выгоду свою должен понимать, рассуждал Клоп, шагая по тропинке. Деньги еще никому не мешали. А Седому и так достанется все добро журналиста, значит, все по-честному.
«Ох, и гульну же… – думал Клоп, облизывая на ходу губы. – Эту малолетку опять вызову, куплю ей вина, конфет, дам полсотни, – все, что прикажу, сделает… И так, и эдак… Будет уже стараться, отрабатывать… Еще и подружку приведет, втроем – оно даже веселей…»
Они вышли к большому полуразрушенному дому, который, казалось, сам когда-то вырос из земли и постепенно развалился от старости. Гришин понял, что это и есть логово бандитов. Он незаметно повел глазами по кустам, деревьям. Есть ли рядом кто из своих? Теперь ему не казались излишними предосторожности подполковника Афанасьева. В этом глухом углу он был практически беззащитен.
– Давай, гостюшка дорогой, проходи в наши хоромы, – ласково зазывал его Клоп, выглядывая из глубины дома. – Тут и поговорим…
Гришин оглянулся на лес – видят ли его? – поднялся по остаткам ступеней на порог, шагнул внутрь. За ним неотступно следовал рябой костолом, что было очень неприятно. Казалось, он вот-вот накинется сзади или ударит по затылку куском кирпича, что валялись на полу. Хотя ему и кирпич не нужен, у него кулаки как гири, быка убить можно. С другой стороны, если бы хотели просто убить, могли бы сделать это в лесу. А раз привели сюда, то, значит, действительно «для разговора».
Пройдя несколько комнат, Клоп открыл единственную во всем здании дверь и ввел Гришина в большой «бальный» покой, приспособленный под жилое помещение. Гришин обвел глазами дощатые нары вдоль стен, окна, грубо заделанные деревянным ломом, костер прямо на полу и понял, что дальше идти некуда. За столом сидели трое человек, играли в карты. Морпех плотно закрыл дверь, положил тяжелую руку Гришину на плечо, давай, мол, проходи, раз пришел, легонько подтолкнул. Люди за столом отложили карты, недобро
