глянули на вошедших.
– Кого это ты к нам привел, Клоп? – спросил густым басом один из них, пожилой человек с густой седой шевелюрой.
«А вот и Седой», – понял Гришин, медленно подходя к столу.
– Так снова гости к нам из газеты, – сладко просюсюкал Клоп, бочком подбираясь к Седому, точно как льстивая собачонка к хозяину.
– Из какой газеты, дурак? – подымаясь, сказал Седой. – Это ж мент.
Гришин хладнокровно улыбнулся, хотя Морпех уже грозно надвинулся на него, сдавливая плечо ручищей. Еще два здоровенных, страшного вида молодца выскочили из-за стола, подобрались вплотную.
– Вы ошибаетесь, – сказал Гришин спокойно, не делая попыток вырваться. Он уже понял, что люди Афанасьева, которых по его же просьбе в лесу было слишком мало, потеряли его из виду. Теперь ему нужно было во что бы то ни стало выиграть время, продержаться, пока его тут не найдут. Если найдут вообще… – Я не из милиции, я из газеты.
– Да? – поднял брови Седой, сделав знак Морпеху отпустить пока пленника. – Из какой такой газеты? Из милицейской?
Бандиты издевательски заржали. Седой шагнул ближе, заглянул в глаза Гришину. Тот глаза сразу не опустил, но, чтобы не переборщить, спустя несколько секунд неторопливо их отвел, признавая власть Седого.
– Почему из милицейской? Из обычной московской газеты.
– Говорит, из Москвы приехал, – вставил Клоп, беспокойно глянув на Морпеха. Не проговорился бы, дубина стоеросовая, про деньги…
– Из Москвы? – удивился Седой. – Чего это Москве тут понадобилось?
Гришин повторил свой рассказ о звонке местного репортера и его пропаже. Седой слушал молча, сдвинув густые брови.
– Делать вам, что ль, нечего, из-за такой ерунды сюда летать? – он покачал головой и уселся на лавку. – Не верю я тебе, вот что. Ну-ка, Пиня, дай сюда его сумчонку. Морпех, глянь карманы…
Пока Морпех обыскивал Гришина, Седой тщательно осмотрел содержимое его сумки. Ничего особенно он там не нашел: пара чистых носков, платок, пачка газет, свежий блокнот, две ручки, ключи, складной безобидный ножик, сигареты, зажигалка. В карманах Гришина Морпех обнаружил только редакционное удостоверение и тощую пачку денег.
– Чтой-то не богато, – хмыкнул Седой, глядя на гостя. – Журналист, а диктофона нет. Как разговор-то наш будешь записывать?
– А мне диктофон не нужен, – сказал Гришин. – Я хорошо запоминаю. А что надо – в блокнот записываю. Мне так привычней…
– Ну-ну… Оно, конечно, кому как ловчей… А мобильник твой где? В ментовке оставил, чтоб мы в его записную книжку не заглянули?
Гришин не ожидал такой проницательности от людей, казалось бы, далеких от последних достижений цивилизации. Действительно, свой сотовый телефон, в котором значились номера его сослуживцев, – капитан такой-то, майор такой-то, – он на всякий случай – чисто по оперативной привычке – оставил в кабинете Афанасьева. И вот теперь попробуй объясни этому гестаповцу, почему у столичного жителя, да еще крутого журналиста, нет при себе мобильного телефона, в то время как чуть ли не каждый школьник обзавелся сим атрибутом быстрой связи.
– Зарядное устройство село, – нашелся Гришин. – Оставил в гостинице подзаряжаться. Зачем мне здесь мобильник нужен?
– А и правда – незачем, – согласился Седой. – Все одно мы бы тебе не дали своим дружкам из ментовки позвонить.
– Тот дядей своим, ментом, вздумал пугать! – громко вставил Клоп, очевидно, думая позабавить этим Седого и всю компанию.
Но Седой так зыркнул на него, что Клоп обмер от страха.
«Все правильно, – не показывая вида, что понял, сделал вывод Гришин, – они привели Цыбина сюда, допросили и убили. Похоже, и меня ожидает такая же участь. Теперь они меня точно не выпустят».
Три амбала по-прежнему стояли вокруг него тесной кучкой, глядя на Седого в ожидании сигнала. От языков пламени по их уродливым лицам бегали зловещие красные тени. Пыльные лучики света скупо сочились из оконных щелей. Седой почему-то медлил. То ли сомневался, стоит ли убивать еще одного человека, то ли хотел что-то выведать.
– Я не понимаю, в чем проблема, – сказал Гришин, делая вид, что не понимает серьезности происходящего. – Мне сказали, что не против кое-что сообщить о том, что меня интересует. Я заплатил тысячу рублей и полагал, что получу нужную информацию. Если вы не хотите говорить – будьте добры, верните деньги, и я сегодня же улечу обратно…
– Какую тысячу? – насторожился Седой. – Кому заплатил?
– Да вот ему, – указал Гришин на Клопа, – отдал тысячу рублей…
– Да вот они, Седой! – Клоп торопливо рванул из кармана деньги, шлепнул о стол. – Хотел отдать, да за базаром забыл, мамой клянусь…
– Тебе и давешний журналист заплатил? – прошипел Седой.
Под его пристальным взглядом Клоп беспокойно заерзал.
– Сколько? – давил Седой, не отводя от него страшных глаз. – Говори, выкидыш чахлый, а то узнаю от кого стороной, хуже будет…
– Да пятьсот всего, Седой! – взмолился Клоп. – Бес попутал, захотел погулять маленько… Давно бабки живые в руках не держал, ну и…
Он горестно замотал головой, размазал по щеке покаянную слезу.
– Ладно, – отвернулся от него Седой. – С этим после разберемся. С тобой-то как решим, мил-человек? – глянул он на Гришина.
«Не может быть, чтобы они не наткнулись на этот дом, – думал в это время Гришин, напряженно слушая, не раздастся ли по ту сторону двери топот спасительных шагов. – С виду он, конечно, не жилой, но ведь догадаются, кто в нем может обитать. Или мимо пройдут?»
– Небось уже догадался, что с твоим дружком тут сталось?
– Приблизительно, – сказал Гришин, переступая с ноги на ноги.
Ему удалось незаметно занять такое положение, что рябой стоял не сзади от него, а немного сбоку. Его ответ Седого развеселил.
– Ну и о чем же ты приблизительно догадался? – спросил он.
– Думаю, что вы его убили, – как можно спокойнее сказал Гришин.
Он рассчитал правильно. Его спокойствие пока сдерживало Седого.
– Правильно думаешь, – сказал старый бандит. – Смышленый…
– Но это неразумно, – пожал плечами Гришин. – Убийством журналиста вы только привлекли повышенное внимание. Видите, меня прислали из самой Москвы. Если вдруг пропаду я – сюда приедут другие, и вас рано или поздно разоблачат…
– А пускай едут, – ухмыльнулся Седой. – Милости просим. На свалке на всех мест укромных хватит, все Москву можем закопать…
Его шутка понравилась. Клоп залился визгливым смешком, ему громко вторили лошадиным ржанием остальные. На какое-то время они забыли о пленнике, и Гришин понял, что другого шанса на прорыв у него не будет. Он резко ударил локтем в закинутое горло рябого, а ногой со всей силы пнул в пах мордастого. Морпех, хакнув, захлебнулся смехом, схватился за шею и, хрипя, рухнул на колени. Пиня сложился пополам и осел под стол. Гришин ударил кулаком в лицо третьего, но впопыхах промахнулся, и удар вышел смазанным. Но все равно, путь был свободен. Он бросился к двери, чтобы выскочить наружу, но Седой подхватил тяжелую дубину и сильно пустил ему вслед. Она ударила Гришина под колени, он споткнулся, быстро перебирая ногами, клонясь вперед, и врезался боком в дверь. Пока он выпрямлялся и нащупывал ручку, на него наскочил Клоп и повис пиявкой на плечах, пытаясь выдавить ему глаза цепкими пальцами. Зарычав от боли, Гришин с разворота всем весом шмякнул его о стену. Тонко вскрикнув, Клоп разжал
