Егор выдохнул, перевернулся и влез на конек.
Поток вроде бы утихал. Его тяжелые толчки в стены дома – единственной уцелевшей постройки во всем поселке – постепенно слабели.
Но вдруг Горин увидел, как вершина горы, соседней с той, с которой обрушился сель, словно бы раздвоилась, и из нее покатился в лощину новый поток грязи, наслаиваясь на тот, что только что прошел.
Егор громко закричал от ужаса.
Проклятие! Этого удара его крепость не выдержит. Он в отчаянии повел глазами, думая о том, куда бы перебросить щенка, чтобы тот остался жив. Но до края потока он его не добросит, слишком далеко. Да и тот наверняка расшибется о камни. Значит, погибать вместе.
Словно желая поговорить с ним на прощание, щенок высунул из-за отворота куртки влажную мордочку и потыкался носом в шею Егора.
Тот коснулся губами его круглого лобика.
– Прощай, малыш… И прости.
Новая волна грязи с гулом катила вниз, ломая уцелевшие деревья и заливая ровным слоем лощину от края до края. Им оставалось жить не больше минуты. Егор в последний раз посмотрел на нависшее свинцовое небо, на катящиеся камни и закрыл глаза.
«И небо скрылось, свившись, как свиток, и всякая гора и остров двинулись с мест своих», – вспомнилось ему.
Невыносимый гул раздавался все громче.
«Господи, прими и упокой наши души», – прошептал Горин, положив руку на голову щенка.
И вдруг ему показалось, что он слышит какой-то стрекот. Не может быть! Он открыл глаза, поводил ими по небу – и увидел летящий к нему вертолет. С него свисал длинный трос, на конце которого моталась широкая красная лямка. Несколько секунд – и лямка оказалась прямо над Егором.
Не веря своим глазам, он кое-как встал на коньке и, одной рукой придерживая щенка, другой принялся ловить ускользающую лямку.
Поток был уже совсем близко. Он ворчал, ревел и бесновался, как живое существо. Свесившийся из вертолета человек что-то кричал, но Егор не слышал его, тщетно пытаясь схватить лямку. От ветра она бестолково билась во все стороны, как воздушный змей.
Вертолет чуть снизился, и Горин наконец ухватился за лямку, едва при этом не потеряв равновесие. Но все же он удержался на месте, кое-как обернул лямку вокруг себя и застегнул карабин. В следующую секунду послышался оглушительный треск. Это поток достиг дома и навалился на него всей своей массой. Егор почувствовал, как ноги его будто провалились в яму. Сердце ухнуло вниз, в горле и животе сдавило. Он успел только подхватить щенка, но сам уже попрощался с жизнью.
Но вдруг какая-то сила – словно чья-то рука – удержала его над разверзшейся пучиной и не дала в нее погрузиться. Секунда – и та же добрая сила подняла его вверх и повлекла прочь.
Егор увидел под собой желтые беснующиеся волны, уходящий в сторону берег реки, залитую до краев лощину, на которой лишь кое-где видны были стволы уничтоженного леса, поднял глаза к стрекочущему куполу над своей головой, нащупал копошащийся комок под курткой – и понял, что спасен.
Исполнение желаний
В комнате тихо и тепло. Горит лампа, уютно мерцает экран компьютера. Перед ним сидит Рита Чернова и одной рукой печатает отчет.
Вторая рука у нее забинтована и уложена в широкую перевязь. Но Риту, похоже, это не очень беспокоит. Слева от нее лежит огромная шоколадка, от которой Чернова время от времени отламывает ровные квадратики и отправляет себе в рот.
«Горин Е.Е. остался в машине, – пишет она. – Группа в составе майора Вировойши, капитана Сергеева, ст. лейтенанта Ивакина и меня, ст. лейтенанта Черновой, направилась к дому, в котором, по показаниям Горина Е.Е., находились подозреваемые. Майором Вировойшей было принято решение перелезть через забор со стороны леса».
Рита отломила кусочек шоколадки, положила на язык и задумалась. Она во всех подробностях помнила ту операцию, которую иначе, чем кошмарной, не назовешь. И теперь перебирала мельчайшие ее детали.
Вот они пробрались через лес и приблизились к забору, не издав ни единого звука. Собака молчала, в доме было тихо. Только доносилась легкая музыка, что говорило о присутствии в доме людей. Все шло как по маслу. Продвигаясь вдоль забора, они начали искать сосну, по которой было решено перебраться во двор.
И вдруг что-то произошло. Прибор ночного видения был только у Вировойши. Он вел группу и координировал ее перемещения, подавая сигналы идущему вслед за ним Сергееву. Тот по цепочке подавал сигнал Рите, а она Ивакину.
И вдруг сигналы перестали поступать. Послышался треск веток, как будто кто-то быстро шел по лесу. Но в окружающей темноте ничего нельзя было разобрать. Рита замерла, пытаясь понять, что происходит. И в этот миг послышались хлопки выстрелов. Пф-пф, и тут же еще раз: пф-пф. Что-то тяжело упало ей под ноги. Сергеев! Девушка выхватила пистолет, но ее сильно ударило в правое плечо, и она выронила оружие. И тут же очередное пф-пф, и звук от падения еще одного тела. И чей-то жалобный стон…
Риту охватил неодолимый ужас. Зажимая рукой простреленное плечо, она бросилась бежать. О том, чтобы выбрать направление, речи не шло. Она лишь стремилась оказаться как можно дальше от страшного забора. И бежала со всех ног, наталкиваясь на деревья, спотыкаясь и рискуя остаться без глаз.
Много пробежать ей не удалось. Чернова поскользнулась и свалилась в какую-то яму. Боль в плече едва не лишила ее сознания, и она поняла, что на этом ее бег закончился. И приготовилась к смерти.
Но вокруг было тихо. Ужасающе тихо. Она лежала и слышала только свое дыхание. Кто-то, кто перестрелял в темноте всю группу, затаился поблизости. Или стоял возле нее. А она ничего не видела и только старалась дышать потише, всем телом вжимаясь в холодную колючую землю.
Так она пролежала часа два. И только потом решилась вызвать подмогу.
К тому времени дом опустел. Все три трупа были найдены возле забора. Ее сослуживцы были убиты профессионально. Ивакину, раненному пулей в живот, перерезали горло.
У Риты по ее щеке потекла слеза. В носу сладко набухло, и она почувствовала себя самой обыкновенной девчонкой. Ребят ужасно жалко. Сергеев уже никогда не пошутит. И его жена, по слухам, красавица, осталась с детьми одна, без помощи. Ивакин тоже семейный, три девочки. И такой был добрый, никогда не отказывался помочь…
Рита плачет уже во всю силу, размазывая слезы по щекам забинтованной рукой. И Вировойшу жаль. Хоть и павлин, а жаль. Не послушался ее, хотел отличиться. И вот. Все остались там.
Постепенно Рита берет себя в руки. Новый кусок шоколадки отправляется в рот, и она продолжает трудиться над отчетом.
«После того как я выхватила пистолет, – печатает она, – я была ранена и потеряла сознание. Когда очнулась, вызвала подмогу. Майор Вировойша, капитан Сергеев и ст. лейтенант Ивакин были убиты».
Она решила не указывать, что покинула место боя и два часа пролежала в яме. Это ведь по большому счету и боем нельзя было назвать. Бойня – точнее. А кому это интересно? Тем более что она и в самом деле была ранена и могла потерять сознание, сойдя за труп.
Рите немного стыдно за вранье. Но ведь это не принципиальное вранье. Вот она – рана, и потом она с самого начала была против затеи Вировойши! Поэтому все по-честному. Шляпников, кстати, тоже ругал Вировойшу. А ее, Риту, хвалил. Очень хвалил. Сам приезжал в больницу, жал ей руку, говорил, что гордится ею, обещал дать серьезное задание.
Щеки Черновой краснеют от удовольствия. Теперь и она кое-чего стоит. Человек, побывавший под пулями, получивший серьезное ранение, заслуживает особого отношения. Она уже не бумажный работник, а опытный, видавший виды оперативник. И пусть теперь кто-нибудь посмотрит косо в ее сторону – мол, не женское это дело. Она его в два счета поставит на место!
Рита усмехается и тянется за очередным кусочком шоколада. Самые смелые ее мечты сбылись. Ради этого можно вытерпеть боль в простреленном плече. И все, что угодно, можно вытерпеть.
Чернова перечитывает доклад и чувствует себя героем. Горин, правда, снова пропал, но пока не в нем
