Но они оказались не из полиции.
Один, тот, что постарше, не снимая шляпы и плаща, прошел с ней в гостиную, а когда она последовала за ним, жестом предложил ей сесть (в ее же доме!). Второй остался стоять у дверей.
Первый заговорил без всяких предисловий, деловито и сухо:
— У вас есть фотокопии некоторых компрометирующих документов, касающихся вашего шефа, обозревателя «Спринта». Попрошу вас отдать их нам. Если вы это сделаете, вам ничего не грозит.
Элен растерялась. Он что, с ума сошел! Он что ж, воображает, что фотокопии дома и она вот так за здорово живешь отдаст их? Действительно, один экземпляр хранится у нее в столе. Один! Она может его отдать. Что это изменит? Второй-то...
Старший из пришедших не дал ей додумать мысль до конца:
—Попрошу вас отдать нам документы, — повторил он, — кроме того, позвоните, пожалуйста, вашему нотариусу и скажите, что ввиду крайней необходимости за конвертом, который вы отдали ему на хранение, сейчас приедет ваш брат. Что вы извиняетесь за поздний час, но так уж получилось... Ну и так далее. Прошу вас.
Он протянул ей трубку. Элен побледнела. Теперь уже панический, жуткий страх сдавил ей горло.
—Прошу вас, — повторил незваный гость, — говорите спокойно, вам ничего не угрожает, абсолютно ничего, пока вы будете следовать моим указаниям.
Словно автомат Элен взяла трубку, набрала номер. Сама не узнала своего спокойного властного голоса. Нотариус удивился, поворчал, спросил, нельзя ли перенести свидание. Но, в конце концов, сказал, что ждет.
Он привык к причудам клиентов. Лучше недоспать пару часов, чем лишиться клиента. Он только потребовал, чтобы брат привез расписку.
Элен написала ее, и тот, что стоял у двери, ушел. Весь час, что он отсутствовал, в комнате не было произнесено ни слова. Оба курили. О чем думал ночной визитер, она не знала. А вот она думала о своей глупости, своей наивности. Как можно было ограничиться одним сданным на хранение экземпляром? Почему она не спрятала другой в сейф какого-нибудь банка? Почему не спрятала в два, три, десять сейфов? Не закопала за городом? Не обусловила у нотариуса, что конверт он вернет только лично ей в руки, в присутствии двух, трех, десяти человек? Теперь плакали ее денежки, ничего с Виста не сдерешь, да и выгонит он ее. Хорошо, что есть теперь жених. Черт с ним, с Вистом, с этой подлой жизнью, надо уехать, выйти замуж и уехать! Летчики всюду нужны! Завтра же...
И вдруг словно льдышку бросили за воротник. А что, если они убьют ее?! Получат документы и убьют! Она с ужасом взглянула на человека, спокойно и неподвижно сидевшего напротив. Но он словно прочел ее мысли.
—Не бойтесь. Вам, повторяю, ничего не грозит, если будете нас слушаться. Сядьте за стол и напишите то, что я вам продиктую.
Она покорно присела к столу. И он продиктовал ей коротенькое признание. Она была влюблена в Виста, ревновала, хотела связать его. Сумела добыть документы, никакого отношения к нему не имеющие, подтасовать их, кое-что впечатать, стереть, подделать его подпись, сделать фотомонтаж. Но все ложь, все это она совершила в порыве злобы, раскаивается, опровергает и.пишет ему это письмо, моля о прощении и признавая свою подлость...
Внимательно прочтя написанное и заставив Элен подписать документ, незнакомец аккуратно сложил его, спрятал в бумажник.
- Зачем вам это,— невесело усмехнулась Элен,— ведь все фотокопии я вам отдаю?
- На тот случай, если еще где-то хранится фотокопия, о которой вы по рассеянности забыли нам сказать и которую вам захочется извлечь на свет божий,— был ответ.
Вернулся второй. Элен подтвердила, что привезенная в конверте фотокопия та самая, что она дала нотариусу, и что других не существует.
- А теперь,— сказал ей на прощание старший,— учтите, нам на Виста наплевать. Потому, если вы все же сумеете опубликовать какую-нибудь утаенную фотокопию (хотя при том, что есть письмо, которое я вам продиктовал и которое вы подписали, не вижу, как вы смогли бы это сделать), повторяю, если вы причините ему зло, нам это безразлично. Но этот день будет последним в вашей жизни. Учтите.
- Как,— Элен была потрясена,— значит, это не он вас прислал?
- Не он,— был ответ,— он даже не знает о том, что сегодня произошло. Но не вздумайте вести себя с ним так, будто имеете над ним власть. Все это кончилось. Прощайте.
И они ушли, оставив Элен совершенно ошеломленной. Не Вист? Так кто же? Кто все знает? Кому это нужно? Или они обманули ее? Наврали? И это все-таки он?
Она не спала ночь, а когда задремала где-то часу в восьмом, ее разбудил телефонный звонок. Дрожащими пальцами, роняя трубку, она схватилась за телефон. Звонила секретарша директора. В девять часов Элен надлежит быть у него в приемной.
И вот она сидит и ждет вызова.
Ровно в девять тихо зажужжал интерфон на столе секретарши, и голос директора сухо приказал ввести Элен.
Она впервые вошла в этот гигантский, утопающий в роскоши кабинет.
Но она ничего не видела, кроме холеного молодого лица директора, внимательно и чуть пренебрежительно рассматривавшего ее.
Он не предложил ей сесть.
- Я вызвал вас так рано,— сказал директор,— потому, что через три часа ваш самолет...
- Мой самолет,— пролепетала Элен.
- Да. Ваш самолет. В Канберре, в Австралии, только что начал работать корпункт нашей газеты. Вы переводитесь туда. Я надеюсь, вы помните, что по контракту обязаны работать для газеты в любом городе и стране, куда пошлют. Обстоятельства требуют, чтобы вы отправились немедленно. Ваше жалованье увеличивается. Возьмите у моей секретарши билет, деньги, документы, все бумаги и оставьте ей доверенность. Она уладит все ваши дела, которые вы не успеете сделать сами, и вышлет вам все, что вы скажете.
- А нельзя отложить хотя бы...
- Нет, нельзя. Если б можно было, я бы вас не торопил.
- Но у меня есть дела, которые я должна сделать лично.
Впервые едва заметная улыбка пробежала по лицу директора.
—Таких дел у вас нет. Кому нужно, вы можете оставить письмо или позвонить из Австралии. И не горюйте. Гражданские самолеты имеют рейсы и в Канберру.
Элен вспыхнула. И это они знают! Она уже все поняла. И исчезновение Виста, и ночной визит, и это сверхсрочное назначение.
Наверное, директор догадался о ее мыслях.
—Очень хорошо, что вы все понимаете. Правильно понимаете,— он подчеркнул первое слово.— А главное, правильно ведете себя. Если так будет и дальше, газета сумеет обеспечить вас и там, и здесь, когда вы вернетесь. До свидания. Желаю успеха.
Когда она дошла уже почти до двери, он добавил:
—И послушайте хороший совет. Не старайтесь прыгать выше головы, Не пускайтесь в авантюры. Вы толковая, красивая женщина, хороший работник. И газета и господин Вист создали вам отличные условия для работы, вот бы и довольствовались этим... Но я надеюсь, что жизненные уроки не пройдут для вас даром. Еще раз до свидания.
Она улетела в Австралию в тот же день.
Когда Вист вернулся, на аэродроме ждала машина, которая отвезла его к директору в загородный дом.
Директор встретил его приветливо, пригласил позавтракать, говорил о газете, новых планах, рубриках, статьях. Наконец, удалившись в кабинет и усадив взмокшего от беспокойства Виста в кресло, сказал:
- Дорогой Роберт (так он назвал его впервые), хочу порадовать вас: все ваши недоразумения
