– Это просто невероятно, что у тебя оказалось такое крепкое алиби, – говорил Стас, расхаживая по гостиной. – Люда на своей машине проехала по дороге как раз в тот момент, когда вы с Натальей уходили от Бубрика. Потом вы ссорились на виду у всех соседей, а по радио как раз передали время. Редкая удача.
– Не просто удача, – вмешалась Лина, отстукивая округлыми ногтями тревожный ритм на журнальном столике. – Провидение.
– Если бы ты, дружок, не пошел к Бубрику, – заметил Вадим, наставив на брата указательный палец, – сидел бы ты сейчас со следователями в кабинетике без окон.
– Они и так надо мной неплохо поработали, – ответил Покровский. – Всю душу вытрясли. Из Наташи тоже.
Все посмотрели на Наташу. Она выглядела измученной, под глазами залегли полумесяцы теней.
– Поеду привезу детей, – сказал Вадим и поднялся на ноги. – Тебе, Андрюша, лучше за руль не садиться. После бессонной-то ночи.
– Тоже мне еще – деятели! – в сердцах бросил Покровский, имея в виду свою дочь и ее ухажера. – Я убью Козлова. Убью эту мелкую розовощекую гадину. Я спущу с него козлиную шкурку.
– А что? – спросила Наташа, которая одна оказалась не в курсе. – Чем это Валера так провинился?
– Оба провинились. Они должны были ехать на праздник цветов, – отрывисто пояснил Покровский. – Но вместо этого отправились в частную гостиницу – «Тихая гавань» называется – и сняли там номер.
– Это жизнь, Андрей, – оптимистично заметила Лина и, поднявшись вслед за мужем, быстро поцеловала его в щеку. – Поезжай, привези их.
Наташа поражалась легкости, с которой эта женщина вела себя в доме Покровского. Ведь она из-за него пыталась отравиться! А сейчас – ну просто самая что ни на есть преданная жена. Она все забыла или же – наоборот – ничего не забыла? О да, тут было кого подозревать.
А почему этим двоим нужен эскорт, чтобы вернуться домой? – раздраженно спросил Стас. – Не маленькие, чай. Вон, номер на двоих сняли...
Вадим хмыкнул и объяснил:
– Ночь у них получилась чертовски невинной. На радостях, что удалось утечь из дома, голубки спустились в гостиничный ресторан, заказали себе бутылку виски и накушались до полной невменяемости. Метрдотель видел, как они напивались, но позволил себе не обращать внимания – парочка заплатила за номер, за ужин, так что... Спать их укладывал персонал гостиницы.
В ответ на эту речь Покровский ухмыльнулся, и Наташа слегка расслабилась. Она-то думала, что он и в самом деле собирается жестоко наказать бедного гардеробщика. Интересно, что его смягчило? Гибель Люды? Он задумался о жизни и смерти и понял, что по сравнению с этим все остальное – игрушки?
Когда Вадим уехал, Генрих сварил кофе и подал его в столовую. Все нехотя расселись за столом.
Кстати, к вопросу о том, кто где провел ночь, – заметила Наташа, опустив ложечку в чашку. – У всех оказалось алиби?
Вы опять за старое?! – возмутилась Лина. – Это глупо – подозревать нас.
А кого надо подозревать? – спросил Стас, хмыкнув.
Ну... Кого-кого? – пожала она плечами идеальной формы. – Я же не следователь. Кстати, можете думать обо мне все, что хотите, но оба убийства похожи на глупый розыгрыш.
А знаешь, ты права! – поддержал ее Стас. – Все так странно! Ночь, машина, цианид в термосе с кофе...
И улики, которые должны изобличить Андрея Алексеевича, – добавила Наташа.
Вы думаете?..
А вы нет? Если бы у него совершенно случайно не оказалось алиби...
И вы выступили в роли случайности! – торжественно заявила Лина, не отводя глаз от своей чашечки, в которой она размешивала сахар. – А у тебя, друг мой, – обернулась она к Генриху, который вошел в столовую с корзинкой печенья. – Есть у тебя алиби?
– А что – я? – удивился тот. – Нет у меня алиби. На что оно мне?
На Генриха было страшно смотреть. Он выглядел так, словно его сначала испепелили, а затем силой принудили восстать из пепла.
– Ну как же? А боязнь потерять место? Женился бы Андрей, и все – тю-тю. Гуд бай, Генрих, нагрянула твоя пенсия.
Наташа ушам своим не верила. А он-то! Он ведь так о ней печется, о Лине! Всегда готов услужить и глядит с обожанием. Она тоже вела себя с ним, точно родная мамочка. А тут вдруг – эдакое заявленьице!
– Как такое вообще могло случиться, – неожиданно вышел из задумчивости Стас, – что Люда умерла той же смертью, что и Алиса?
– Ее убили тем же самым способом, – отрывисто заметила Лина.
– Но как она могла согласиться пить кофе из термоса... ночью, когда знала, что только что... тоже ночью, неподалеку от дома Андрея... погибла его бывшая жена? Сюрреализм.
– Она не знала, как погибла Алиса, – сказал Покровский. – Я ей ничего не рассказывал, чтобы не травмировать. А она не спрашивала о подробностях. Люда очень тактичная женщина... была. Она позвонила по какому-то делу, и Генрих сообщил, что с Алисой случилось несчастье.
– Я тоже не болтал про термос да про кофе, – поддакнул Генрих.
– Можно с уверенностью утверждать, – подняла голову Наташа, – что Люда доверяла тому человеку, с которым встретилась перед смертью. Доверяла всецело, безоглядно.
– Почему это? – ревниво спросила Лина.
– Подумайте сами: ей необходимо ночью, практически в полной темноте въехать на машине в безлюдную аллею. Там она открывает дверцу, свешивает на землю ноги и получает в руки крышечку от термоса с отравленным кофе.
– Кстати, убийца наверняка был в перчатках, – равнодушно отметил Стас. – Когда убили Алису, на термосе нашли только отпечатки пальцев жертвы. Здесь наверняка будет то же самое.
– Вот, еще и перчатки! Но ни одну, ни вторую жертву это не насторожило. Почему?
– Что вы на меня смотрите? – спросила Лина на октаву выше, чем разговаривала обычно. – Да, у меня тоже нет алиби, но это говорит только в мою пользу. У убийцы оно наверняка имеется. Мы уже это обсуждали... в прошлый раз.
– А у милиции есть версии? – спросила Наташа и поглядела на Стаса – он был адвокатом, и у него имелись связи. Он узнавал много такого, что им самим никогда не удалось бы узнать.
– Есть, – хмыкнул он. – Следователи полагают, что во всем виноват Андрей. Они убеждены, что он придумал какой-то дьявольский способ разделываться с женщинами и при этом выходить сухим из воды. Против него куча косвенных улик. У него – мотивы.
– Господи, какие мотивы? – вскричала Лина, сильно качая ногой, положенной на другую ногу. – Передумал жениться и всех невест перетравил?
– А ты разве не знаешь? – устало спросил Покровский. – Мотивы у меня ничего себе. Оказывается, накануне я написал Люде письмо, где и изложил их в лучшем виде.
– Вот как! Что, письмо написано твоей рукой?
– Распечатано.
– И на самом деле ты его, конечно, не посылал, – сообразила Лина.
– Естественно, нет.
– А где нашли это письмо? – спросил Стас. – У нее дома? И что было написано на конверте?
– Никакого конверта не было, – пожал плечами Покровский. – Письмо нашли у меня же в машине, когда ее досматривали.
– Надеюсь, следователи не поверили, что это ты писал? – воскликнула Лина.
– Они мне не сказали – поверили или нет. Они вообще не делились со мной своими мыслями.
– Но это возмутительно – подозревать Андрея Алексеевича, – высказалась Наташа.
– Вам-то что? – тут же отбрила ее Лина. – Для вас это все так, приключение.
– Откуда вам знать?
– Ну, скажи хоть, что там было, в этом письме! – потребовала у Андрея Лина. – Должны же мы знать.
