– Я не потеряла, у меня украли! – возмутилась Майя, едва не подавившись пряником. – И почему это бескорыстно? Кто вам в прошлый раз убийцу преподнес на блюдечке с голубой каемочкой?
Ее глаза полыхнули неукротимой кошачьей дерзостью.
– Ладно-ладно, – попытался примирить их Сильвестр. – Есть у меня одна зацепка.
– Ну да? – спросил Половцев, выпрямляясь на своей табуретке. За время разговора он уже успел растечься по ней, привалившись спиной к батарее. – Какая же это?
– Зеленые зажигалки.
Стас с Майей молча воззрились на него. Глаза у них стали одинаково оловянными. Кажется, что угодно они готовы были от него услышать, но уж точно не такое неожиданное заявление.
– В последний раз, когда мы виделись, я как раз подавал Аршанской пальто. Я упоминал об этом. Так вот, она сунула руку в карман и достала оттуда зажигалку. Обычную одноразовую зажигалку, ярко-зеленую. Скорчила рожу и говорит мне: «Господи, опять! Ума не приложу, откуда они берутся. И именно зеленые, обратите внимание. Появляются каждый день. То в кармане, то на сиденье машины, то в пакете с продуктами, который я из супермаркета домой приношу... Просто наваждение какое-то. Я уже всех в редакции одарила этими зажигалками, а они все прибывают и прибывают. Как вы думаете, что это может означать?»
– Ну? И что же? – с напряженным вниманием глядя на него, спросил Стас. – Что это означало?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Сильвестр. – Я тогда этому значения никакого не придал.
– А как же ваш изощренный ум? Неужели не зацепился за такой ребус?
Сильвестр посмотрел на старшего лейтенанта с изумлением:
– Почему это у меня ум изощренный? По-моему, самый обычный. Только работает не на холостых оборотах, как у некоторых.
– Значит, вы заявляете, что незадолго до убийства кто-то подкладывал Аршанской зеленые зажигалки? – на всякий случай уточнил Стас.
– Я не заявляю, а говорю с чужих слов.
– И что мне с этим делать?
– Вы спрашиваете меня так, как будто я ваш папа.
– И все-таки?
Половцев смотрел на Сильвестра с напряженным вниманием, как кот, наблюдающий за вялой мухой. Он был уверен, что у этого типа есть готовый рецепт. И то, что он посоветует, лучше исполнить без обсуждения.
– Думаю, что нужно побывать в редакции, поспрашивать у людей – что видели, что слышали про эти зажигалки. Только сделать это следует деликатно. Пусть Майя туда поедет и покрутится. Она всегда сопровождала меня на совещания, к ней там все привыкли.
– Но она ведь дилетантка! Я уж имел случай убедиться...
– В нашей ситуации лучше неумелые женские пальчики, старший лейтенант, чем ваши опытные грабли.
– А может, сами? – неуверенно предложил Стас, глянув на свои грабли и поразившись тому, какие у него желтые пальцы. От никотина, точно. Сдохнет он когда-нибудь от этой заразы, как пить дать. – Может, сами заглянете в редакцию?
Сильвестр отказался наотрез. Уже в коридоре, провожая гостя, Майя торопливо оглянулась и шепотом пояснила:
– Не предлагайте боссу сейчас выбираться из дому. После того случая с банановым убийцей у него был серьезный приступ. Его теперь вообще на улицу калачом не выманить. Он из-за этого нервничает. Лучше уж я...
– Чего так обреченно? – хмыкнул Стас и передразнил: – Лучше уж я... Как на смерть собрались. Героиня. А всего-то и надо, что пошустрить по кабинетам. Пофлиртуйте с кем-нибудь. Вы флиртовать умеете?
– А вы что, сомневаетесь?
– Помню, помню, как вы мне пытались глазки строить! Топорная работа.
– Что?!
Старший лейтенант Половцев, ухмыляясь, одним прыжком покинул квартиру номер девятнадцать. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, как будто хотела догнать его и сплющить.
Похороны Ирины Аршанской. Соболезнования убийцы?
Погода в день похорон Ирины Аршанской была самой подходящей для такого печального события – свинцово-серое низкое небо, откуда без устали сыпал мелкий колючий снег, сводя на нет любые усилия дворников с лопатами и водителей специальной снегоуборочной техники.
Проводить Ирину в последний путь собралось неожиданно много народа, поэтому перед кладбищенскими воротами, от которых, согласно утвержденной церемонии, гроб должны были на руках нести физически крепкие родственники и друзья, образовалось некоторое столпотворение и неразбериха. Было заметно, что завхоз редакции, пожилой лысый дядька, полковник в отставке, на которого и была возложена организация похорон, нервничал и излишне суетился. Однако боевое прошлое полковника наконец возобладало над эмоциями: ему удалось организовать всех прибывших в некое подобие колонны по четыре. Грустная процессия двинулась к месту «последнего пристанища усопшей», как высокопарно выразился хорошо проплаченный накануне и оттого чрезвычайно любезный кладбищенский администратор.
Чувствуя себя здесь абсолютно чужой и лишней, Майя с видом бедной родственницы пристроилась в самом конце траурной процессии. Монотонное однообразие черного ничто не нарушало – букеты и венки были почему-то преимущественно белого цвета и оттого растворялись в пелене падающего снега.
«Интересно, откуда столько народа? Редакция, вероятно, в полном составе, а это – человек двадцать, а то и больше. Во всяком случае, знакомых ей лиц сотрудников журнала много. Родственники, в том числе дальние, подруги, знакомые... Кто еще?» – строила догадки Майя.
Становилось зябко от слабого, но отчетливо холодного ветерка, за шиворот противными холодными струйками стекал таявший на ее непокрытой голове снег. «Слава Богу, обошлось без оркестра, а то бы тут такое началось...» К счастью, Майя за свою жизнь была на похоронах всего два раза, но запомнила, как печальная, рвущая душу музыка придавала скорби такой невыносимый характер, что рыдать в голос начинали даже закаленные крепкие мужики. Сжимая замерзающими руками букетик с четным количеством белых гвоздик, она попыталась было направить мысли в конструктивное рабочее русло. Например, как умудриться выделить из толпы и зафиксировать подозрительных лиц, если все вокруг одинаково черные и печальные. Но тут ей прямо в ухо насмешливо бухнули:
– А последнее пристанище ничего себе!
Испуганно отпрянув, Майя обернулась на наглеца, осмелившегося шутить шутки в такое время и в таком месте. Наглецом оказался Половцев. Он дышал на нее перегаром, был небрит, помят лицом и одет для похорон несколько вызывающе – голубые джинсы, светло-коричневая кожаная куртка и кроссовки. На голове дикая шапочка, в которой, похоже, дедушка героического оперативника сдавал школьные нормы на значок «Готов к труду и обороне».
– Вы с ума сошли! – ахнула Майя и испуганно огляделась – не смотрит ли на них кто. – Почему вы такой... ужасный? Это же похороны, а не бразильский карнавал.
– Ничего не попишешь, – выдохнул Стас. – Я вторые сутки домой попасть не могу.
– В загуле, что ли?
– Ну, почему так, – приятно улыбнулся Половцев небритым лицом. – Работа. Сложную операцию проводили, вот только под утро все закончилось. Так что я прямо с корабля – на бал. В смысле – на похороны.
– С какого корабля? Сейчас навигации нет, лед везде. Или вы проводили операцию на атомном ледоколе?
– Это в переносном смысле. У вас, дорогая, видимо, немного замерзли органы, отвечающие в организме за сообразительность и чувство юмора. Не дать коньячка? У меня есть немного. – И Половцев ловким движением достал из-за пазухи плоскую фляжку.
Майя выпрямилась и ответила:
– Спасибо, я на улице не употребляю.
