Пистолет главного редактора, странности уборщицы, таинственные зеленые зажигалки
Люся Антипова печатала письмо, пытаясь разобраться в каракулях Белояровой. Вообще-то у начальницы был отличный почерк, но когда она нервничала или торопилась, то переходила на скоропись. В редакции было на редкость тихо. Никто не шумел, голоса не повышал, хотя иногда в коридорах собирались группками, чтобы поговорить о смерти Аршанской. Приходили из милиции, осматривали кабинет убитой, беседовали с руководством.
Люся допечатала абзац, поставила точку и потянулась, выбросив руки высоко вверх. В этот момент в приемную вошел Яковкин.
– Занимаетесь производственной гимнастикой? – спросил он хмуро. – Отличный способ протянуть время до обеда.
Люся быстро одернула кофточку и покраснела. Наверное, ответственный секретарь увидел ее голый живот. Это ужасно. Живот у нее был совсем не такой, как у женщин, о которых грезят мужчины. Не мягкий, бархатный и загорелый. А тощий, плоский и абсолютно белый.
– Алла Антоновна у себя, – пробормотала обладательница неаппетитного живота, уткнувшись в свою работу.
Однако Яковкин к начальству не пошел. Вместо этого он приблизился к Люсиному столу и встал напротив, чтобы видеть ее лицо.
– Я вот что хотел спросить, – произнес он таким недовольным тоном, как будто она перед ним провинилась. – Вы что-нибудь знаете о зеленых зажигалках?
– О чем? – переспросила Люся, отрывая руки от клавиатуры. – О каких зажигалках?
– Тут к нам в редакцию пришла помощница Сильвестра Бессонова. Вы наверняка знакомы. Майя. Она ходит по кабинетам и дознается, почему в редакции так много зеленых зажигалок. Говорит, что Сильвестра об этом оперативники расспрашивали. Так вот, Сильвестр уверяет, будто их Ирина Аршанская всем раздаривала. Я ради любопытства заглянул в ящик своего стола и удивился. Их там целых четыре штуки. Если это в самом деле Аршанская... Странно. И откуда она их брала?
Яковкин полез в карман и продемонстрировал Люсе одинаковые разовые зажигалки, на которые обычно и внимания-то никто не обращает.
– Есть у вас по этому поводу какие-то мысли?
– По какому поводу? Догадываюсь ли я, откуда Аршанская брала зажигалки? – уточнила Люся. – Нет. Понятия не имею. Может, у нее кто-то из родственников работал на зажигалочной фабрике? – предположила она.
– Зажигалочная фабрика... Вы разговариваете, как кот Матроскин, – раздраженно заметил ответственный секретарь. – И идеи у вас такие же умные.
– Но я правда не знаю, Ярослав Павлович!
Люсе не нравилось, как ответственный секретарь на нее смотрит – пристально и с сомнением. Как отпускник на ядовитую букашку – решая, раздавить ее, заразу, или просто стряхнуть с сандалии.
– То есть вам Ирина зажигалок не дарила?
Люсе стало как-то не по себе. И чего он к ней прицепился?
– Да я ведь не курю, – напомнила она. – С чего бы мне кто-то стал зажигалки дарить?
– Мало ли... Может, у вас есть дружок. Друг, – поправился он и сердито покашлял. – Ладно, если что-то вспомните, уж будьте любезны, скажите сначала мне, а не бегите в милицию. Нечего сор из избы выносить.
Он ушел, а Люся осталась сидеть с открытым ртом. Неужели в редакции думают, что она выложила милиции какие-то особые секреты? Да, с ней беседовали, спрашивали, что она видела, что помнит о том дне, когда убили Аршанскую... Но ведь она ничего особенного не рассказала!
Не успела она толком расстроиться, когда еще одна тень легла на ковер – абсолютно бесшумно. Люся вскинула голову и увидела Свиноедова. С момента похорон Аршанской он ходил в узком черном свитере, который обтягивал его торс, как вторая кожа. На пупке просматривалась отчетливая выпуклость. Наверняка там тоже торчала какая-нибудь финтифлюшка. До сих пор Люся редко обращала внимание на мужское тело, обычно ее волновала душа. Наверное, таково истинное предназначение всех этих булавок – привлекать женское внимание.
– Здравствуйте, Люся, – вкрадчиво поздоровался арт-директор. Он шагнул под лампу, и сережки в его ухе сверкнули нестерпимо ярко. – Как ваши дела?
– Нормально, – ответила она. И тотчас поправилась: – Как у всех.
Свиноедов прогулялся по приемной, словно кот, еще не решивший, где бы устроиться после обеда, чтобы вылизать брюхо. Потом остановился прямо у нее за спиной.
– Вас милиция спрашивала о зеленых зажигалках?
Чтобы посмотреть ему в лицо, Люсе пришлось вывернуть голову. Глаза арт-директора оказались слишком близко – темные и изучающие. От него слабо пахло табаком и одеколоном.
– Меня не только милиция спрашивала, – она вернулась к своим документам, пытаясь подавить дрожь. И тут же приврала: – Меня полредакции спрашивало. А я ровным счетом ничего не знаю. Думаете, раз я секретарь, значит, как мусорщик, должна собирать все сплетни и слухи?
– Я думаю о вас совершенно другое.
Из-за того, что он произнес это тихо, у Люси странно екнуло сердце. Она хотела еще раз посмотреть на Свиноедова, но не решилась. Между тем у ее визитера явно было что-то на уме, потому что он не уходил, а продолжал стоять позади ее кресла, не шевелясь. Целую минуту Люсино сердце трепетало, как бабочка в сачке. Наконец она не выдержала:
– Вам еще что-то нужно?
Она прекрасно помнила, как он смутил ее один раз, спросив, есть ли у нее ухажер. Вдруг он снова заведет разговор о личной жизни? Однако Свиноедова интересовало совсем не это.
– Люся, – сказал он едва ли не шепотом, низко наклонившись над ней. – Признайтесь, куда вы уходили с той вечеринки?
Люсю мгновенно прошиб холодный пот. Она вздрогнула и тихо пискнула. Если Свиноедов ее в чем-то подозревал, его подозрения наверняка укрепились. На самом деле беднягу задел не его вопрос. Арт- директор дышал ей прямо в ухо, и он был мужчиной, а с такими ощущениями она до сих пор ни разу не сталкивалась. Впрочем, когда его слова достигли Люсиного сознания, она нашла в себе мужество выразить неудовольствие:
– Вы стоите... у меня за спиной. Так неудобно разговаривать.
Свиноедов молча обогнул стол и выбрал то же самое место, что и ответственный секретарь незадолго до него. Стало только хуже, потому что хоть арт-директор и не был таким противным, он всегда казался ей вещью в себе, и в его присутствии она ощущала смутную тревогу. А выдерживать пристальные взгляды она еще не научилась. Скорее всего никогда и не научится. Вот Белоярова наверняка уже лет в пять могла полком командовать. Короче говоря, либо ты рождаешься самоуверенным, либо всю жизнь пытаешься в себе эту самоуверенность воспитать. Разумеется, безуспешно.
– Так что насчет вечеринки? – напомнил Свиноедов. – Алла очень долго ходила с вашей сумочкой в руках. Вас не было. А я, как идиот, носился с двумя бокалами шампанского.
– Их же опустошила эта... Жузич...
– Я сходил за другими. Люся, меня официальные лица спрашивали, не исчезал ли кто во время вечеринки минут эдак на сорок. Про вас я не распространялся. И теперь хочу, чтобы вы сказали мне правду.
Люся некоторое время стесненно дышала, потом рискнула встретиться со своим собеседником взглядом:
– Правду? Хорошо. Мы с фотографом вышли проветриться, а обратно нас не пустили. Целый час мы в предбаннике тряслись от холода, потом решили забраться на второй этаж – там форточка была открыта...
Свиноедов посмотрел на Люсю с подозрением:
– И что – забрались?
– Ну... Да. Забрались.
