ему в голову, стараясь заинтересовать, удивить, рассмешить. Сегодня он казался себе особенно остроумным, потому что Ника с удовольствием откликалась на все его шутки, и это раззадоривало его еще больше. От взгляда ее веселых глаз у него непривычно сосало под ложечкой, а сердце совершало какие-то невероятные кульбиты, от которых захватывало дух. Он начисто забыл о своем амплуа покорителя женщин, и у него даже появилось ощущение, будто это первый в его жизни роман. Чувство было странным, а оттого пугающе-привлекательным.
Их уединение прервал внезапно появившийся на пороге комнаты Ян Сигизмундович. Не дав старику опомниться, находчивая Ника быстро представила ему Ивана, а потом предложила выпить вместе с ними чашечку чаю. Ян Сигизмундович благосклонно принял из ее рук огромную дымящуюся кружку, сообщил о том, что Никой сегодня интересовался Мишук, после чего чинно удалился.
– Кто такой этот Мишук и почему у него детское имя? – поинтересовался Иван, ревниво нахмурившись.
– Это звезда отечественного фотобизнеса, хотя и закатившаяся, к сожалению, – пояснила Ника. – Мишук – его фамилия, хотя, как это ни странно, зовут его тоже Михаилом.
– Видимо, у его родителей было туго с фантазией, – усмехнулся Иван. – Или же они обладали мрачным чувством юмора.
Ника согласно кивнула. Потом она подумала, что, прервав их с Иваном разговор, Ян Сигизмундович невольно все испортил. Легкая непринужденность внезапно исчезла, и Ника почувствовала себя неловко. Она сразу засуетилась и принялась деловито собираться домой. Зато Иван совершенно точно не страдал подобными комплексами, поэтому, прежде чем покинуть гостеприимное фотоателье, он поймал девушку за руку, притянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй получился головокружительным. Губы Ивана были настойчивыми и нежными одновременно, и Ника, не в силах больше противиться своему чувству, подчинялась ему с восторгом.
По дороге они почти не разговаривали, лишь обменивались улыбками и многозначительными взглядами. Под доносившиеся из приемника звуки джаза машина плавно скользила по залитому вечерними огнями проспекту. Вслушиваясь в проникновенную мелодию, Ника даже не пыталась ни о чем размышлять – она и так уже все знала. Знала, что вопроса «Что делать?» для нее больше не существует. Он исчез, развеялся, как призрак, как наваждение. Потому что сегодня ей открылась простая истина: она любит Ивана, и эта любовь есть самое главное и единственное, что нужно ей в жизни. Ради нее она готова отказаться от обещанных карьеры, славы, успеха, богатства. Сейчас все это казалось ей чем-то вроде елочных украшений – яркие, блестящие, праздничные, в реальности они были всего лишь мишурой. И если до сих пор она в чем-то сомневалась, то лишь потому, что нарочно сдерживала свои порывы. Напуганная предостережениями Евгении, она не доверяла Ивану, боялась поверить в его искренность. Но сегодня все переменилось, и – будь что будет!
Внезапно Ника почувствовала такое облегчение, что на глаза сами собой навернулись слезы. Иван заметил, как она смахнула слезинку, и осторожно погладил ее по щеке. От его прикосновения девушка ощутила такой прилив нежности, что, если бы прямо сейчас, за рулем, он вдруг решил ее поцеловать, она бы не стала сердиться на него за такое безрассудство.
Неизвестно, что бы случилось дальше, но тут в сумочке Ники телефон завел свою любимую «Богатырскую» симфонию – звонила Евгения.
– Привет, – с готовностью откликнулась Ника. – Как прошел вечер в кругу семьи? Шашлыки удались?
– Нам надо поговорить, – вместо ответа заявила Женька. Голос у нее при этом звучал так мрачно, что у Ники сразу же упало сердце.
– Жень, у вас что-то случилось? Что-то плохое?
– Ничего не случилось, – буркнула Евгения, – все живы-здоровы, если ты это имеешь в виду.
– Тогда зачем ты меня пугаешь? – рассердилась Ника. – О чем ты хочешь со мной поговорить?
– Это не по телефону. Завтра в обед жду тебя у «Топтыгина».
– Но… – начала было Ника, однако Женька ее перебила.
– Никаких «но», это очень серьезно, – решительно заявила она и тут же отключилась.
– У нашей Евгении какие-то проблемы? – спросил Иван, не отрывая взгляда от дороги.
Ника не успела ничего ответить, потому что телефон, который она продолжала сжимать в руке, снова подал голос. Уверенная, что Женька поборола свою вредность и решила перезвонить, она тут же поднесла трубку к уху.
– Добрый вечер, моя дорогая, – услышала Ника вкрадчивый голос Оскара и отчего-то испугалась. – Надеюсь, ты по мне скучаешь? Ну ничего, завтра я уже снова буду в Москве.
– Но я… Я еще ничего не успела сделать, – промямлила Ника, которая пока не была готова сообщить Оскару о своем отречении.
– Это не суть важно, моя девочка. К сожалению, не смогу уделить тебе должного внимания в ближайшие пару дней, поэтому долгожданную встречу в моей мастерской мы отложим до воскресенья, не возражаешь? Однако завтра я все же постараюсь с тобой увидеться – у меня есть для тебя сюрприз.
– Какой? – удрученно спросила Ника, уже понимая, что ситуация выходит из-под контроля.
– Но это же сюрприз, его невозможно предъявить по телефону, – засмеялся Оскар. – Пожалуйста, жди меня в вашем фотоателье где-то около полудня, договорились?
Разговор с Оскаром совершенно выбил Нику из колеи. Если еще минуту назад ей казалось, что все решено окончательно и бесповоротно, то сейчас в душе ее снова воцарился хаос. Все это Нику ужасно огорчило. Она злилась на себя за свою непоследовательность и за то, что снова пошла у Оскара на поводу, даже не попытавшись проявить нужной твердости.
Иван мгновенно уловил произошедшую в настроении Ники перемену, а взгляд на ее удрученное лицо лишь подтвердил его догадку. Она не спешила поделиться с ним своими проблемами, и он не стал ее ни о чем расспрашивать. Когда они добрались до Никиного дома, Иван галантно помог своей спутнице выбраться из машины, проводил ее до подъезда, быстро поцеловал на прощание и умчался, даже не договорившись о следующей встрече.
Войдя в квартиру, Ника прямиком направилась к книжной полке, на которой стоял один из самых лучших портретов бабушки, сделанный в фотоателье Яна Сигизмундовича много лет назад. На нем Вероника Александровна была похожа на «Незнакомку» Крамского – та же царственная осанка, горделивый поворот головы, чуть надменный, но в то же время проницательный взгляд. Ника очень любила эту фотографию и всякий раз обращалась к ней, когда нуждалась либо в совете, либо в утешении. Сейчас ей требовалось и то, и другое.
Взяв снимок в руки, Ника уселась на диван и глубоко задумалась. Ей бы хотелось поскорее разложить все по полочкам и найти единственно правильный выход из создавшегося положения, но воспоминания о событиях сегодняшнего дня мешали сосредоточиться.
«Оскар… Как не вовремя он позвонил. Если бы не это, Иван не удрал бы так поспешно. Впрочем, это даже хорошо, что он не стал донимать меня расспросами и оставил в покое. Наверное, почувствовал, что мне нужно побыть одной. С другой стороны, если бы он остался, я бы сейчас занималась не философскими рассуждениями, а… А любовью! Вот именно, любовью. И что в этом такого? Я уже призналась себе в том, что люблю Ивана. Теперь вопрос только в том, любит ли он меня? Если бы мы провели эту ночь вместе, я бы, возможно, смогла на этот вопрос ответить, но теперь… Зато Оскар, кажется, не ведает никаких сомнений и уверен, что у нас с ним полная гармония. Он решил, что пришла пора переводить отношения в иную плоскость, и даже не спрашивает, хочу ли я ехать к нему в гости. А я хочу? Нет, конечно. Кстати, а почему не позвонил Юрий? Судя по тому, в каком пессимизме пребывает Евгения, они разругались в пух и прах. Теперь Женька жаждет нашей встречи, чтобы на конкретных примерах показать мне, какой он гад. Хотя об Иване она тоже не слишком высокого мнения. Права она или нет, когда говорит, что он ненастоящий? Нет, его сегодняшний поцелуй казался таким искренним… Ох, бабушка, ну как же мне быть?»
Со своей фотографии Вероника Александровна безмолвно взирала на внучку, но на сей раз в ее обычно строгом взгляде Нике почудилась жалость. «Не терзай себя понапрасну, Вероника, – как будто говорила она. – Все равно ты не решишь всех проблем, сидя на диване и глядя на мой портрет. Чтобы правильно оценить обстановку, надо попасть в самую гущу событий. Завтра тебе предстоит трудный день, полный
