разговор первым. Видимо, эти слова он заготовил заранее, потому что они выскочили из него мгновенно, как будто им уже надоело готовеньким вертеться у него на языке.
Настала очередь надуться Василисе. Впрочем, она себя тут же одернула. Откуда бедняге Шувалову знать, что ей нет никакого дела до доклада, да и вообще до секретарских обязанностей. Он думает, что Василиса навсегда прописалась в его приемной.
– Игорь Михайлович! – бесхитростно начала она. – Алексей Степанович вчера сказал мне, что передаст какой-то документ через Наталью Валерьяновну. Вы не видели, она вчера не заходила?
– Заходила, – ответил Шувалов. – Только никакого документа не оставила. Сказала, что просто зашла поздороваться.
– Со мной? – удивилась Василиса.
– Нет, со мной. Мы хорошо знакомы, знаете ли. Иногда вместе выбираемся на пикники за город.
– Ну ладно, – заторопилась Василиса, – я тогда сама схожу к Алексею Степановичу.
– Если вы будете разгуливать по офису целый день, то мой доклад останется в черновиках. Может быть, прикажете мне самому его печатать?
– Обещаю вам, – торжественно сказала Василиса тоном отличницы, вступающей в пионеры, – к завтрашнему утру ваш доклад будет готов!
– Поймите, – с нажимом ответил Шувалов, – я не хочу, чтобы вы тратили свое свободное время. Сидели вечером, а то, не дай бог, еще и ночью. Это обычное задание. Его вполне можно выполнить во время рабочего дня! Я не покушаюсь на ваше свободное время...
Василиса уже решила, что вытребует у Кудесникова денег на профессиональных машинисток и отнесет этот дурацкий доклад в машбюро, которое она видела неподалеку от метро. Поэтому убежденности в ее голосе только прибавилось, когда она сказала:
– Игорь Михайлович, можете не беспокоиться. Все под контролем.
Было заметно, что Шувалов ей не очень-то поверил. Василису же просто распирало желание еще немножко поприставать к Барсову. Что-то же да означает его испуг? Она тенью скользнула по коридору и остановилась возле знакомого кабинета. Дверь была закрыта. Василиса взялась за ручку и медленно повела ее вниз до упора. Потом начала по миллиметру открывать ее внутрь. Когда щелка оказалась достаточно большой, она наклонилась и приникла к ней жадным глазом.
Барсов сидел за своим столом и с увлечением подписывал маленькую картонную карточку на цветной петельке, какие обычно прикрепляют к букетам и подаркам. Рядом с его локтем лежала та самая стриженая фарфоровая кукла, которую Василиса уже подержала в руках. Только теперь кукла была без платья, и из всех ее сочленений торчали узлы скреплявшей части тела резинки. «Неужели он собирается подарить кому-то голую куклу?» – про себя удивилась Василиса. Нет, с Барсовым необходимо было сойтись поближе. Многое бы отдала она, чтобы увидеть его квартиру. Какие вещи его окружают, какие цвета преобладают в интерьере, что за книги лежат под рукой и так далее. Квартира – вот зеркало души человека. А вовсе не глаза. Василиса уже не раз убеждалась, что самые красивые и честные глаза – у лжецов и придурков.
Дождавшись момента, когда Таланский остался в кабинете один, она недолго думая отправилась к нему и с места в карьер заявила:
– Алексей Степанович! Требуется срочная помощь.
– Конечно, конечно, – подскочил тот. – Говорите, пожалуйста.
– Мне нужно попасть в квартиру вашего коммерческого директора Барсова.
Таланский опешил.
– Но такое проникновение... Помилуйте, я даже не знаю, чем могу поспособствовать! Я думал, у Кудесникова есть свои методы взламывания замков, проникновения на частную жилплощадь...
– Нет-нет, – остановила его Василиса, – вы не поняли. Мне надо сделать это на законных основаниях. Я не собираюсь тайно забираться в квартиру вашего коммерческого директора. Мне просто нужна зацепка, чтобы беспрепятственно появиться на пороге его квартиры. Может быть, после работы, когда Барсов уже вернется домой, вы придумаете какой-нибудь повод подъехать к нему?
– Но это нонсенс, Василиса! – воскликнул Таланский. – Если что случается, так это Барсов едет ко мне домой, а не я к нему!
– А если вы пришлете с каким-нибудь поручением к нему меня? – не отставала Василиса.
– Тогда у него возникнет законный вопрос: почему я прислал вас, а не Людочку.
– Ну, я намекну, что Людочка после работы очень-очень занята.
Таланский изменил цвет и стал похож на краснодарский помидор в период спелости.
– Ну, хорошо, – промямлил он, – я в течение дня обмозгую этот вопрос и вам сообщу. Правда, я не уверен, что после работы Барсов поедет прямо домой...
– Ничего, я его дождусь возле подъезда.
Покинув кабинет Таланского, Василиса остановилась немного поболтать с Людочкой. Та тут же сообщила, что Кукушкина явилась на службу сама не своя, а у нее даже нет минутки, чтобы выяснить, что произошло. Василиса ринулась к Кукушкиной. Вдруг это
Так и оказалось. Кукушкина действительно выглядела подавленной.
– Не спала всю ночь, – сообщила она Василисе.
Той было хорошо знакомо это состояние, поэтому она от всей души посочувствовала и даже похлопала девушку по плечу.
– Представляешь, вчера вечером Спичкина дала мне просмотреть кое-какие документы.
– На предмет всяких юридических штучек-дрючек? – уточнила Василиса.
– Именно. И вот я, зная, что все торопятся к этой дурацкой конференции, просидела над ними целый день. К вечеру понесла их Надежде Павловне, а оказалось, что она уже уехала домой. Я расстроилась. Спичкина собиралась работать весь вечер, а я, выходит, ее подвела. Ну, думаю, дай-ка заеду к ней домой да завезу бумаги. Не великий труд, зато подмажусь на всякий случай. Ну, ты понимаешь.
– Ага, – сказала Василиса, чувствуя, как разогревается ее кровь в предвкушении «сюрприза».
– Я узнала у Людочки ее адрес, приехала, Надежда Павловна напоила меня чаем... – Кукушкина замолчала, явно переживая по второму разу что-то ужасное. Глаза ее невидяще уперлись в стол.
– Ну? – подбодрила Василиса. – Что же произошло дальше?
– Дальше? Выхожу я на улицу, сгущаются сумерки. Не темно, но уже достаточно таинственно. Полутени, полутона, фонари горят, небо синее такое... – Кукушкина опять замолчала, уставившись на сей раз в окно.
– Господи, на тебя что, напали? – воскликнула Василиса, озаренная догадкой.
– Не напали, – очнулась Кукушкина, – но могли напасть. Могли. Запросто.
– С чего ты взяла?
– Так я же рассказываю. Вышла я из подъезда и по той же самой аллейке, по которой шла от метро, отправилась обратно. Иду, и вдруг меня что-то как стукнет в самое сердце!
– Чем?!
– Это меня мысль ударила, – пояснила Кукушкина. – Уж больно это место уединенное. Сквер не сквер, парк не парк. Я бегом. Выбегаю на людную улицу, смотрю на табличку ближайшего дома и чуть не падаю!
Василиса вздохнула. «Чего я, собственно, жду? Раз Кукушкина жива, то все, что она расскажет, можно считать ерундой».
– Меня потрясло название улицы. На этой самой улице жила Анжелика, должность которой ты сейчас занимаешь. И парк, выходит, тот самый! Тот, где ее убили! Да что я говорю, разве только ее? Всех девушек убили именно там!
– Хочешь сказать, тебя потрясло то, что Спичкина живет поблизости от места преступлений?
– Да нет же! Какое мне дело до Спичкиной! Меня потрясло то, что я попала в этот самый парк в глухую пору!
Кукушкина, конечно, преувеличивала. Зато Василиса озлилась на Кудесникова. «Какой-то дурак, – подумала она. – Ничего не может выяснить о тех немногих подозреваемых, которых мы имеем. Впрочем, может, он все выяснил, только по традиции мне не рассказал, чтобы не пугать раньше времени?» Она бросилась к себе и ворвалась в кабинет Шувалова, когда тот разговаривал по телефону. Показав ей жестом,
