дорогу показала. В смысле, за ту же цену.
– Да мы пока не заблудились, мы вообще, считай, еще ехать не начинали, у каждого столба останавливаемся, – встряла в разговор Диана. – И пожалуйста, без пошлостей и этих ваших комментариев. Прошу помнить, что с вами в машине женщина.
– Вот я и помню, – обрадовался Алекс, – помню, что женщина. Одна. А вот ему...
– Прекрати, – взорвалась Диана. – Это просто невыносимо!
Шургин резко сбавил скорость, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
Наконец они доехали до развилки, где пришлось свернуть с федеральной трассы на дорогу местного значения. Ларьки, киоски и шашлычники с мангалами закончились, машину неприятно потряхивало, но стало очевидно, что ехать уже недолго.
– Мы почти на месте, – сказала Диана.
Действительно, из сумерек выплыло циклопическое железобетонное сооружение времен развитого социализма с полустершимися от времени и плохо различимыми буквами.
– «Добро пожаловать в Тихорецк!» – прочел Алекс и, утопив стекло до конца вниз, чуть не наполовину высунулся из машины. – И где здесь город? – поинтересовался он, вернувшись на место. – Какие-то сараи, куры вон бегают.
– Куда едем? – спросил уже изрядно утомившийся Шургин. – Отдохнуть бы хорошо.
– Немного терпения, – Диана слегка оживилась. – Сейчас прямо, на первом перекрестке направо, по улице до конца и там налево. Уже рядом.
За перекрестком начинался собственно город Тихорецк. Хотя почти стемнело, было заметно, что он чистенький, зеленый, с аккуратными невысокими кирпичными жилыми домами. Попалось по дороге и несколько деревянных строений, не избы, настоящие двух– и трехэтажные дома с палисадниками, уцелевшие памятники былых времен. Где-то вдали, едва угадываясь в темноте, виднелись купола церкви.
Не встретив ни одной машины, они проехали по указанному Дианой маршруту и остановились перед типовой пятиэтажкой.
Шургин заглушил мотор и выбрался наружу, разминая уставшие руки-ноги. Диана стояла рядом молча, словно обдумывая что-то. И лишь Алекс повел себя как носорог, вырвавшийся из западни. Выскочив из машины, он воздел руки к небу и пропел, точнее – заорал, во всю глотку на мотив известного революционного шлягера о кавалеристах-буденновцах:
– Веди ж, Диана, нас смелее в бой!..
Других слов он не знал, да и эти пришли ему в голову абсолютно случайно, поэтому он успел повторить свою дурацкую интерпретацию еще раз, пока пришедшие в себя Диана и Шургин хором не зашикали на него.
– В таких городках спать ложатся рано, – заметил Олег, – так что если ты перебудил всю округу, то местные жители обязательно вызовут милицию, и нас посадят за хулиганство суток на трое, и, в общем-то, будут правы.
– Осознал, беру себя в руки, – хихикнул Алекс, – но все-таки, мы идем или не идем?
– Идем, – Диана решительно двинулась к крайнему левому подъезду. Мужчины пошли следом.
Это был классический провинциальный подъезд, без всяких домофонов и кодовых замков, относительно чистый, освещенный тусклыми лампочками, пахнущий кошками и мышами одновременно.
– И никого, – отчего-то шепотом произнес Алекс.
– Да говори нормально, – заметил ему Шургин, – мы же не воровать сюда пришли, а по делу.
– Как знать, как знать, – задумчиво протянул тот.
– Вот эта квартира, – Диана остановилась перед обитой чем-то коричневым дверью на третьем этаже и потянулась к звонку. На двери белой краской аккуратно была выведена цифра «8».
– Погодите, – остановил ее Олег, – вообще поздно уже, не испугаем соседку-старушку?
– Ну, не такая уж она и старушка. Да и время – ничего, нормальное. Не для визитов, конечно, но раз уж так получилось...
– Ладно, нажимайте, – поторопил ее Алекс, – а то есть хочется. Может, накормит нас сердобольная соседка твоей тетки? А то здесь круглосуточных маркетов, сдается мне, нет, а припасов мы не сделали.
– Ничего, до утра доживешь, – отозвался Шургин, – чипсы долго усваиваются.
Звонок задребезжал так громко, что они испугались – не сбегутся ли жители соседних квартир. Некоторое время стояла неопределенная тишина, а потом послышались приближающиеся тяжелые шаги.
– Кто? – строго поинтересовался из-за двери низкий женский голос.
– Зинаида Петровна, это я, Диана, племянница вашей соседки, Любы.
– Кого?
– Любы. Откройте, пожалуйста.
– Люба умерла!
– Ну, естественно...То есть я хочу сказать, я знаю, что умерла. Господи! Откройте, я вам все объясню!
– Из-за этой двери ни хрена не слышно, – влез Алекс.
– Да помолчи ты! – взвыла Диана и, обращаясь к коричневой двери, громко и отчетливо произнесла: – Зи-на-и-да Пет-ров-на! Э-то Ди-ана! Племян-ни-ца ва-шей быв-шей Любы!
– Соседки, – подсказал Алекс.
– Заткнись! – заорала на него Диана.
– Вы кто? – донеслось из-за двери.
Диана со стоном сползла по стене на пол и уронила голову на руки.
Шургин понял, что пора вмешаться. Слегка оттеснив Алекса, он подошел вплотную к двери и, сложив ладони рупором, прокричал: «Милиция! Перепись населения!»
После паузы с той стороны задвигались какие-то засовы, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в проеме обозначилась женская голова с седым пучком на макушке и очками на носу.
Не дав Зинаиде Петровне опомниться, Шургин гневно произнес: «Посмотрите, что вы сделали с бедной девушкой!» – и указал пальцем на сидящую у его ног Диану.
Это возымело действие. Зинаида Петровна отпихнула Шургина в сторону и с криком: «Моя девочка!» – бросилась поднимать наконец-то опознанную племянницу покойной соседки Любы.
Через десять минут они втроем сидели в небольшой опрятной комнате, служившей гостиной, а Зинаида Петровна курсировала между ними и кухней, уснащая стол все новыми тарелками со всевозможной снедью – Алексу удалось провести в жизнь свой коварный план, дав на вопрос хозяйки: «Хотите ли вы перекусить с дорожки?» – очень подробный искренний ответ.
– Ладно, – согласился и Шургин, – поедим, а потом поговорим. А то в квартире вашей тети наверняка шаром покати. В смысле еды.
– Мы заплатим, – вмешался Алекс, – мы ей за все заплатим.
– Нет, ты точно ненормальный, – вздохнула Диана, – за гостеприимство денег не берут.
– Ну что ж, иногда можно и на халяву, – резюмировал он.
Зинаида Петровна Балашова в течение последнего года была, по сути дела, сиделкой у своей больной соседки Любы. Эту миссию она взвалила на себя добровольно, а от денег отказалась категорически, пригрозив чете Звенигородских, что обидится смертельно, если они «еще будут ей что-то предлагать». Пришлось ограничиться подарками к дню рождения и прочим датам, но и их Зинаида Петровна принимала неохотно.
Любу Зинаида Петровна обожала, похоже, втайне преклонялась перед этой странноватой, немного загадочной женщиной, чья жизнь была проникнута романтикой и тайной. Может быть, поэтому их взгляды на многие вещи и явления практически всегда совпадали, а отношение к людям, включая близких родственников, было в значительной степени сформировано именно Любой.
С племянницей своей Люба, пока была здорова, отношений не поддерживала, и Зинаида Петровна оценила то, что Диана не бросила тетку, когда для той наступили тяжелые времена. Она с теплотой и нежностью относилась к Диане. И поэтому очень настороженно встречала ее мужа Дениса. Ведь Люба-то (Зинаида Петровна это прекрасно видела) Денису не доверяла, как будто опасалась его.
