– Нет, спасибо, – еще больше испугалась Полина. – А попить у вас не найдется?
– Конечно! – оживился тот. – Попить – это я на раз! Пойдемте со мной на кухню. Может быть, хотите кофе?
– Хочу! – призналась Полина, которая пила настоящий кофе только у Никифорова на даче.
Костя принялся топтаться по кухне, сопеть и кашлять. Наконец, придумал тему для разговора и воскликнул:
– Андрей рассказывал о вашей сложнейшей работе!
Полина решила, что он подразумевает ее работу в доме престарелых, и охотно откликнулась:
– Да-да! Иметь дело с таким контингентом чрезвычайно сложно!
Бунимович не представлял себе, какой контингент она имеет в виду. Наверное, студентов. Он немедленно отбил подачу:
– Они... Э-э-э... Требуют много внимания?
– Еще бы! – воскликнула Полина. – Самое ужасное, что ночью за ними тоже нужно присматривать. Порой мне приходится оставаться и ночевать с ними. Хотя, конечно, за это не платят.
– Ночевать с ними? – пробормотал Бунимович, замирая с чашкой в руке. – Простите, а зачем с ними... ночевать?
– А как же? – всплеснула руками Полина. – Вдруг кому-нибудь захочется в туалет? Этот процесс надо контролировать.
– Понимаю... – пробормотал Костя, нахмурив лоб, за фасадом которого проходила напряженная умственная работа. – Я представлял себе ваши обязанности несколько другими.
– Обязанности! Да я все делала! – сообщила Полина, закидывая ногу на ногу и страшно смущая Бунимовича симпатичными коленками. Она вообще была вся такая... приятная, что хотелось немедленно привлечь к себе ее внимание. Потрогать ее или, в крайнем случае, рассмешить. Он поставил перед ней чашку с кофе, не спрашивая, бросил в него без меры сахару и налил молока. Полина поблагодарила, подняв на него чистые зеленые глаза, и Бунимович обмер.
– Знаете анекдот? – спросил он, позабыв о том, что Никифоров строго-настрого наказывал ему забыть об анекдотах. – В армии утреннее построение. Все стоят в сапогах, а Иванов босиком...
В этот момент позвонили в дверь. Костя немедленно вскочил и бросился в коридор, страдая от того, что едва не нарушил обещание. Щеки у него сделались томатного цвета, а глаза увлажнились от волнения. Впустив Никифорова в квартиру, он наклонился к его уху и зашептал:
– Послушай, пришла твоя математичка!
– Да ты что? – тоже шепотом удивился Никифоров, не зная, радоваться ему или нет. – Впрочем, это хорошо. А то мы некрасиво расстались... – Андрюха, скажи честно, у тебя с ней шуры-муры?
– С ней? – всей физиономией просиял Никифоров. – С чего ты взял?
– Я на всякий случай спросил. Понимаешь, она мне дико понравилась. Она такая... аппетитная. – Никифоров фыркнул. – Такая аккуратненькая вся... Еще и рыжая в придачу.
– Рыжая? – одними губами переспросил Андрей, цепенея. И еще раз повторил: – Рыжая?!
Оттолкнув Бунимовича, он бросился на кухню, откуда доносился аромат кофе – сладостный и горький, как любовь. Рыжая штучка сидела на его табуретке и отхлебывала из его чашки, закинув ногу на ногу и покачивая маленькой голой ступней.
– Вы?! – закричал он с таким возмущением, что Бунимович не поверил своим ушам. – Вы имели наглость явиться ко мне домой?! Я бежал от вас, как от бубонной чумы, потому что вы не давали мне работать!
Полина непроизвольно втянула голову в плечи и вся сжалась, словно щенок, привыкший к тому, что его пинают ногами. Никифоров наступал на нее грудью, продолжая громко вопрошать:
– Какой повод я дал вам думать, что мной можно пользоваться, как носовым платком? Зачем вообще, ради всего святого, я вам сдался?! Чего вы от меня хотите?!
– Хочу поздравить вас с днем рождения, – пискнула Полина.
– Издеваетесь, да?!
– У него день рождения в январе месяце, – вмешался Бунимович, окончательно утративший свойственную ему невозмутимость. Он никогда не видел, чтобы Андрей кричал на женщину. Вообще не видел, чтобы он так кричал.
– Значит, я имела в виду другой праздник, – настаивала на своем Полина, хотя и делала это не слишком уверенно. – Следующий.
– Следующий праздник – Новый год! – исходя ядом, заметил Никифоров, придвинувшись к ней вплотную. – Как вы узнали, где я живу?
– Заглянула в ваш паспорт, – пробормотала она. – Случайно. – И посмотрела на него доверчиво, словно первоклассница на первую учительницу.
– Оч-чень интересно, – Никифоров раздул ноздри и тут только почувствовал, до какой степени распалился.
Оглянулся на Бунимовича и увидел, что тот стоит столбом и пялится на него во все глаза.
– Знакомься, Костя. Это Поля. Моя соседка по даче.
– Так вы не математичка! – воскликнул Бунимович, мгновенно пожалев об упущенных возможностях.
– Если хочешь ей что-нибудь сказать, сделай это сейчас. Потому что я собираюсь ее выгнать.
Представив себя на улице, беззащитной, без денег, без дома, без надежды на лучшее, Полина пришла в такое отчаяние, что не смогла сдержаться. Лицо ее сморщилось, как печеное яблоко, она закрыла его ладонями и зарыдала в голос.
– Вот, – заявил Никифоров Косте, принимаясь расхаживать по кухне и указывая на нее рукой. – Полюбуйся. Пример того, как они добиваются своего. Классика жанра. Моя бывшая жена тоже рыдала, когда ей не удавалось победить меня иными способами. Я опытный. Так что вы меня, Поля, не разжалобите. Я не желаю быть вашей нянькой. Я думал, у вас достаточно мозгов, чтобы это понять.
Он схватил ее за локоть, стащил с табуретки, вывел в коридор и велел:
– Обувайтесь.
Она сунула ноги в босоножки и вышла на лестничную площадку. Дверь Никифоров предусмотрительно распахнул. Она хотела сказать ему напоследок, что он не может, не должен так с ней поступать, но ей не хватило духа.
– Извините, Поля, но у меня своя жизнь, и я не желаю вас в нее впускать только потому, что вам этого хочется.
Он захлопнул дверь и, фальшиво насвистывая, вернулся на кухню. Бунимович вертелся на табуретке, кряхтя и вздыхая.
– Ну ты крутой, – сказал он, качая башкой. – Я бы так не смог. А какая девка!
– Хочешь, догони и возьми ее к себе, – буркнул Никифоров, катастрофически недовольный собой.
Он полагал, что испытает чувство облегчения. Ведь он проявил настоящую мужскую твердость и упредил все неприятности, которыми рыжая штучка пыталась щедро с ним поделиться. Она могла испортить ему самые замечательные летние месяцы!
Увидев пакет, он заглянул в него и сказал:
– Ты гений, что принес коньяк. Сейчас мы тяпнем по пятьдесят грамм и забудем о плохом.
– Это не я принес, – хмуро заметил Костя, которому тоже было несколько не по себе. – Это она.
– Кто? – переспросил Никифоров, не веря своим ушам.
– Твоя Поля!
– Не может быть, – покачал тот головой, достал коньяк и добавил: – Для нее это слишком дорого.
После чего заглянул в пакет, увидел там пачку «Мальборо» и понял, что это действительно она.
– О, черт! – воскликнул он, беспомощно оглядываясь на дверь. – Полагаю, она пыталась меня задобрить. Почему ты мне сразу не сказал, что это ее коньяк?
– Чтобы ты выбросил их вместе?
– Если я верно оценил ее материальное положение, она собирается умереть с голоду, – зло бросил Никифоров. – У нее ничего нет. У нее даже дома нет!
– Как это? – испугался Бунимович.
– Сдала свою коммуналку жильцам. Почему-то я уверен, что аванса она с них не потребовала. Как
