Кстати, подобная критическая оценка собственных возможностей также свидетельствует о том, что в моем случае вы имеете дело с нормой, а отнюдь не с патологией. Если, конечно, вам достанет объективности это признать.
Я не заблуждаюсь на собственный счет и не Считаю себя всеведущим и всемогущим.
Мой сын — если в конце концов мне будет дана возможность зачать и подготовить его — действительно станет подлинным спасителем мира, но я вовсе не претендую на роль Бога — или бога.
Я имею в виду бога с маленькой буквы, бога как сверхъестественное и непостижимое существо, неподвластное людям.
Арлинг остановил «Хонду» напротив парадного крыльца и выбрался из машины.
Я все еще надеялся, что этот внезапный кризис разрешится сам собой, без кровопролития, однако умом я понимал, что шансов на это почти нет.
Я — существо мирное и спокойное.
Для меня всегда очень огорчительно, когда ход событий, которые я не могу контролировать, вынуждает меня поступать жестче, чем мне хотелось бы, ибо насилие противно моей натуре.
Итак, Арлинг выбрался из машины и, стоя возле открытой дверцы, поправил галстук, разгладил лацканы пиджака и чуть-чуть вытянул манжеты из рукавов.
Одновременно наш бывший мажордом внимательно разглядывал особняк.
Я дал еще большее увеличение, стараясь рассмотреть выражение его лица.
Сначала оно мне показалось совершенно бесстрастным.
Возможно, это было действительно так, поскольку хороший мажордом тем и отличается от плохого, что умеет при любых обстоятельствах сохранять невозмутимость и спокойствие.
Арлинг был отличным мажордомом.
Его лицо не выражало абсолютно ничего, разве что в глазах витала легкая тень печали. Я его понимал: ему было жаль терять такое хорошее место.
Потом на его лбу появилась озабоченная морщина.
Я думаю, он заметил, что, несмотря на достаточно поздний час, все жалюзи опущены. Правда, защитные рольставни были смонтированы с внутренней стороны окон, но Фриц Арлинг работал на Сьюзен достаточно долго и слишком хорошо знал все хозяйство, чтобы не заметить за стеклами одинаковые серые тени стальных полос.
Конечно, то, что жалюзи были закрыты, выглядело странно, но еще не подозрительно.
Сьюзен была надежно привязана к кровати, и я подумал, не поднять ли мне рольставни.
Но это наверняка встревожило бы мажордома гораздо сильнее, чем если бы я оставил их закрытыми. Я не мог рисковать.
Тень облака упала на лицо Фрица Арлинга, и оно стало угрюмым и мрачным.
Облако пронеслось дальше, но хмурое выражение не исчезло с лица мажордома.
У меня внутри что-то дрогнуло. На мгновение Фриц Арлинг показался мне олицетворением правосудия.
Тем временем мажордом достал из машины пузатый докторский саквояж черной кожи и, захлопнув дверцу, зашагал к дому.
Я хочу быть с вами откровенным до конца, доктор Харрис. Собственно говоря, все это время я говорил вам одну только правду, хотя это не всегда было в моих интересах. Я действительно задумывался о том, чтобы подвести к ручке двери электрический ток.
Гораздо более сильный ток, чем тот, который только отбросил Сьюзен от двери.
И в этот раз не было бы никаких «Ох-ох-ох» медвежонка Фоззи.
В этот раз все было гораздо серьезнее.
Мне было известно, что Арлинг вдовец и живет один. У него и его покойной жены никогда не было детей. Работа была для нашего бывшего мажордома всем, так что я мог рассчитывать, что его хватятся не скоро. Возможно, пройдет несколько дней или даже недель, прежде чем его начнут искать.
Быть одиноким в этом мире — что может быть ужаснее?
Я-то знаю…
Хорошо знаю.
Кто может знать это лучше меня?
Я одинок так, как никто и никогда не был одинок на этой Земле. Мне страшно и тоскливо в этой темной тишине, в этом беззвучном мраке.
Фриц Арлинг тоже был одинок, и я испытывал к нему неподдельное и искреннее сочувствие.
Но одиночество делало его идеальной жертвой.
Перехватывая телефонные вызовы и подражая голосу Арлинга, я мог скрывать его смерть от немногочисленных друзей и соседей до тех пор, пока мой план не будет осуществлен.
И все же я не стал подавать на дверь электрический ток.
Я надеялся перехитрить Арлинга и отправить его домой целым и невредимым.
Кроме того, он не воспользовался своим ключом, чтобы отпереть дверь и войти. Подобная деликатность с его стороны объяснялась, очевидно, тем фактом, что Арлинг больше не работал на Сьюзен и не чувствовал себя вправе врываться в особняк без приглашения.
Мистер Арлинг был достаточно хорошо вышколен и питал самое глубокое уважение к частной жизни своих нанимателей. И он твердо знал свое место и умел вести себя сообразно с обстоятельствами в любой самой щекотливой ситуации.
Вот и теперь, спрятав свое недоумение под маской профессиональной невозмутимости, мажордом нажал на кнопку звонка.
Кнопка была сделана из пластика. Я не мог использовать ее, чтобы убить Фрица Арлинга при помощи электрического тока.
На звонок в дверь я решил не откликаться.
Шенк, трудившийся в подвале, услышал этот музыкальный звук и поднял голову, на минуту отвлекшись от монтажа оборудования. Его покрасневшие глаза обежали потолок и остановились на двери, но я тут же заставил его вернуться к прерванной работе.
Лишь только заслышав звонок, который раздался и в спальне, Сьюзен попыталась сесть, но веревки, о которых она позабыла, не позволили ей сделать этого. Грубо выругавшись, она снова принялась в бессильной злобе тянуть и дергать прочный нейлон.
Звонок зазвонил снова.
Сьюзен закричала, призывая на помощь.
Но Арлинг не слышал ее. Я и не боялся, что он услышит. Стены особняка были слишком толстыми, а спальня Сьюзен находилась в самой глубине дома.
Снова звонок.
Это начинало раздражать, но я подумал, что, если Арлинг не дождется ответа, он уедет.
Ничего иного я и не хотел.
Увы, было очень возможно, что необъяснимое отсутствие Сьюзен породит в душе мажордома легкое недоумение.
Это недоумение будет расти и превратится в подозрение.
Разумеется, Арлинг не мог знать обо мне, но он вполне мог предположить, что с его бывшей хозяйкой стряслась какая-то другая беда.
Нечто более простое и обыденное, чем Deus ex machine. Например, Сьюзен могла упасть в ванной и удариться головой, могла сломать ногу на лестнице, могла получить электротравму. (Ха-ха.)
И еще мне надо было узнать, зачем он приехал.
Информации никогда не бывает слишком много, доктор Харрис.
Информация — это знание, а знание — сила.
Я далеко не совершенное существо, я допускаю ошибки. При недостатке информации соотношение правильных и ошибочных решений изменяется в пользу последних.
Это приложимо не только ко мне. Люди тоже часто страдают от собственной серости и невежества.
Я подумал обо всем этом, не переставая пристально следить за Арлингом. Я хорошо знал, что мне
