окаменелостей —
— А в защиту кого вы выступаете? — спросил Грейди.
— Полагаю, я верю в Бога, — ответил Ламар, — но моя вера не имеет никакого отношения к моему мнению в этом вопросе. Дарвиновскую эволюцию я отвергаю прежде всего как математик, и такого же мнения придерживается любой математик, который серьезно об этом задумывался.
— Только помните, что мы не математики, — указал Грейди.
— Формулы я приводить не буду. Все будет понятно и без них. Самая крохотная измеряемая частица времени — не секунда, которую видно на циферблате часов. Самая крохотная измеряемая частица — это время, необходимое лучу света, двигающемуся со скоростью света, для пересечения минимального расстояния на молекулярном уровне Вселенной. Для максимального упрощения предположим, что это миллионная доля секунды. Земле четыре миллиарда лет. Если вы умножите четыре миллиарда на число миллионных долей секунды в одном году, вы получите невероятно большое число, превосходящее число песчинок на всех пляжах Тихого океана.
— Пока я вас понимаю, — кивнул Грейди.
— А теперь подумайте о сложности одного-единственного гена. Он состоит из стольких элементов… или битов информации… что самый маленький червь на земле, который имеет как минимум 256 генов, не мог эволюционировать из одноклеточного организма за четыре миллиарда лет, даже если бы каждую миллионную долю секунды происходила одна мутация.
— Может, возраст Земли больше, чем мы думаем, — предположила Камми.
— Если и больше, то ненамного. Мы наблюдаем и измеряем скорость распространения Вселенной, рассчитываем время Большого взрыва и без труда можем определить дату возникновения Земли. Нашей Вселенной только двенадцать миллиардов лет. Давайте исходить из нелогичного предположения, что Земля образовалась в момент Большого взрыва, чего просто не могло быть. Но нашему маленькому червю это не поможет. Двенадцати миллиардов лет все равно не хватит для того, чтобы он эволюционировал из одноклеточного организма при одной мутации каждую миллионную долю секунды.
— Так, получается, что дело не закрыто? — изумился Грейди.
— Именно поэтому эволюционисты ненавидят математиков. И подумайте еще вот о чем. 256 — минимальное число генов, необходимое для того, чтобы поддерживать жизнь и воспроизводство ее самой простой формы. И мы говорим о черве. Подсчитано, что геном человека содержит от тридцати до ста пятидесяти тысяч генов. Если червь не мог эволюционировать за все время существования Вселенной, сколько сотен и тысяч миллиардов лет должны уйти на нашу эволюцию?
— Загадочный и Тайна. Они не созданы в лаборатории, — твердо заявила Камми.
— Не созданы, — согласился Ламар. — Человечество никогда не создавало новую форму жизни и никогда не сможет это сделать. Мы можем улучшать тот или иной вид. Модифицировать его, но не создавать. И наши Загадочный и Тайна… они — новый вид.
Возможно, почувствовав, что люди потеряли к нему интерес, Мерлин закружил по кухне, обнюхивая пол в поисках запахов своих новых друзей, которых ему так не хватало.
— Так откуда они взялись? — спросила Камми.
Ламар пожал плечами:
— Исходя из сугубо материалистической точки зрения, их неожиданное появление предполагает существование некоего механизма, кардинально отличающегося от эволюции через естественный отбор. В кембрийском периоде на протяжении каких-то пяти миллионов лет появилась сотня новых филюмов[51], тысячи видов. Насколько нам известно, они могли постепенно появляться все эти пять миллионов лет… или в один момент. Ни один новый филюм больше не появился. Ни один новый филюм не эволюционировал. На сегодняшний день остается тридцать филюмов, остальные исчезли. А теперь, возможно, их стало тридцать один.
— Так вот о чем вы толкуете! В какую-то минуту Загадочный и Тайна не существовали… а в следующую появились? — спросила Камми.
— Я — математик и ученый и изложил вам материалистические соображения по части происхождения этих двух удивительных существ. Чтобы дать ответ, не противоречащий здравому смыслу, мне придется сойти с позиции материалиста и обратиться к интуиции, к знанию, с которым мы рождаемся и от которого, похоже, пытаемся убегать всю жизнь. Т.С. Элиот[52] писал: «Ты знаешь только то, чего ты не знаешь». А я не знаю следующего — откуда появились Загадочный и Тайна и почему они появились здесь. Но я верю, что в один момент они были инертной материей, или даже не материей, а только идеей, существовали как мысль… мгновением раньше не дышали, а в следующее — задышали.
Шум привлек их внимание к открывающейся двери черного хода.
Из клетки — на стол, со стола — на пол, Загадочный и Тайна спускаются, не боясь, что их снова схватят или им причинят вред. Они верят в дарованный им разум и в заключенный с ними договор.
Потом к закрытому порталу в восточной стене комнаты, через который никто не входит и никто не выходит. Этот путь закрыт на «молнию», застежка которой лежит на полу. Тайна тянет ее наверх, и стена становится дверью.
Вместе с Загадочным она выходит из яркого света в ночь, в слабый лунный свет, точно так же, как днем раньше они вышли из бесконечности в конечное, из безвременья — во время. Она ничего не помнит о том, как была создана, но внезапно она существует и ее переполняет радость. Она здесь по какой-то причине, и ее жизнь во времени должна быть прожита правильно, чтобы она вновь смогла жить вне времени. Это Тайна знает.
На всех четырех они торопливо обегают то место, где сидели в клетке, бегут по траве, где недавно играли, к ступеням и двери.
Они бы постучали, но дверь не заперта. Они входят из темноты в свет, где их радостно приветствует бесстрашный, добродушный пес. И трое людей резко поднимаются со стульев, Камми, Грейди и еще один человек, который плакал, когда пожимал их руки, протянутые между прутьями решетки.
Тайна подходит к Камми, чтобы отдать ей предмет с коротким лезвием, который она использовала, чтобы вывернуть болты в клетке. Камми падает на колени. Она полна милосердия, светится им, но где-то внутри таится грусть. Тайна это знает.
И когда Камми берет предмет с лезвием, Грейди говорит: «Это старый сырный нож моей мамы. Ей очень нравилась рукоятка в форме Санта-Клауса».
Наслушавшись разговоров столь многих людей, слушая их очень внимательно, Тайна уверена, что пришло время переходить на новую тропу, делать новый шаг, как теперь будет всегда. Она смотрит на Загадочного, и Загадочный смотрит на нее — да, время пришло.
И Тайна говорит, обращаясь к Камми:
— Ты чистая. Такая чистая, и хорошая, и прекрасная. Ты — сильный, сильный свет.
Часть третья
ЖИЗНЬ В СМЕРТИ
