почесываний за ухом и удостоившись нескольких слов.

— Хороший песик, хороший, — приговаривал Вехс, Поглаживая каждого добермана по ушастой голове. Закончив с передним номером, он встал, потянулся и зевнул, оглядывая свои владения.

Ветер стих, по крайней мере здесь, у земли, и воздух казался совершенно неподвижным и влажным наощупь. В воздухе пахло травой, мокрой землей, гниющими прошлогодними листьями и сосной.

Теперь, когда дождь прекратился, туман у подножий холмов начал понемногу рассеиваться. Вехс пока еще не мог разглядеть расположенный на западе горный кряж с его снеговыми вершинами, зато прямо над его головой на востоке, куда туман так и не добрался, черные грозовые облака заметно посветлели и стали серыми, как мягкая кротовая шкурка. Сильный верхний ветер понемногу оттеснял их на юго-восток, и Вехс не сомневался, что к ночи — как он и обещал Ариэль — небо очистится, так что можно будет увидеть звезды и даже луну, которая осветит высокую траву на лугу и засверкает в молочно-белых глазах мертвой Лауры.

Вехс направился к заднему борту фургона, чтобы привернуть второй знак, и вдруг обнаружил на подъездной дорожке странные следы. Он даже остановился, разглядывая их, и на его лицо легла печать озабоченности.

Его подъездная дорожка была сделана из прекрасно утрамбованной сланцевой глины, практически не размокавшей от воды, однако во время сильного дождя со двора намывало некоторое количество грязи, которая местами лежала на проезжей части равномерным тонким слоем, темным и довольно плотным.

Именно в такой плотной грязи Вехс увидел отпечатки копыт, похожие на следы оленя, причем довольно крупного. Судя по следам, животное пересекло дорогу не один раз.

Вехс нашел место, где животное некоторое время стояло, топча копытами землю.

На грязи не сохранилось следов колес фургона, смытых потоками воды, так что олень, вероятно, появился здесь вскоре после того, как ливень прошел.

Вехс присел рядом со следами и, прикоснувшись пальцами к холодной земле, почувствовал твердость и остроту копыт, проделавших здесь эти аккуратные ямки.

В близлежащих холмах и у подножия гор обитало немало оленей, однако они довольно редко заходили на участок Вехса, опасаясь доберманов.

Так вот что так его удивило! Рядом с оленьими следами не видно отпечатков собачьих лап!

Конечно, он учил доберманов обращать внимание

В первую очередь на людей и как можно меньше отвлекаться на представителей животного мира, так как в решающий момент какая-нибудь белка могла отвлечь псов от защиты хозяина, находящегося в опасности. Вехс был уверен, что его доберманы ни за что не нападут на суслика, опоссума или кролика — и на оленя, — если их не заставит сделать это сильный голод. Они не стали бы преследовать дичь, даже играя.

И все же собаки должны были непременно обратить внимание на дикое животное, если им попался его след; курс дрессировки, который они прошли, почти не ограничивал их любознательности.

Завидев стоящего здесь оленя, доберманы непременно должны были приблизиться и либо парализовать его страхом, либо спугнуть, а после того как он убежал, они бы еще долго бегали туда и сюда вдоль дорожки, принюхиваясь и прислушиваясь.

Однако среди отпечатков копыт нет ни одного собачьего следа!

Потирая один о другой испачканные кончики пальцев, Вехс выпрямился и медленно повернулся вокруг, разглядывая окружающее с новым интересом. На север протянулись луга, за которыми чуть виднеется сосновый лес. Подъездная дорожка, ведущая на восток, к лысой вершине невысокого холма. С южной стороны ко двору примыкают другие луга и за ними — другие леса. Наконец, задний двор, простершийся от сарая до подножий холмов. Олень — если это был олень — исчез.

Крейбенст Вехс стоял совершенно неподвижно, прислушиваясь, приглядываясь, ловя посторонние запахи. Некоторое время он дышал одним ртом, надеясь почувствовать на языке незнакомый вкус. Сырой воздух напоминал влажную кожу трупа, прижатую к лицу. Вехс широко распахнул и напряг все свои органы чувств, и ощутил, как вливаются в него мощным потоком все ощущения свежевымытого окружающего мира.

Но он так и не обнаружил ничего зловещего в сером свете весеннего утра.

Когда Вехс привинчивал задний номер, к нему подбежал Тильзитер. Подбежал и ткнулся носом в шею.

Вехс скомандовал ему: «Сидеть» — и, затянув последний винт, указал на ближайший олений след.

Странно, но доберман как будто вовсе не видел следов. Или видел, но не проявлял к ним никакого интереса.

Вехс взял пса за складку кожи на шее, подвел к следам и снова указал на отпечатки копыт. Пес недоуменно уставился на хозяина, и Вехс ткнул его носом в землю.

Наконец Тильзитер почуял запах, жадно засопел, негромко взвизгнул от возбуждения, но потом, видимо, решил, что этот запах ему не нравится. Упираясь в землю передними лапами, он попятился и осторожно вывернулся из руки Вехса. В глазах пса были недоумение и какая-то странная робость.

— Что? — спросил Вехс.

Тильзитер нервно облизнулся и отвел взгляд, с напускным вниманием оглядывая луг, пустую дорогу и стену сарая. Потом еще раз покосился на хозяина и отошел подальше, намереваясь вернуться к своим привычным обязанностям.

С голых деревьев все еще капало, но туман быстро поднимался и истаивал. Опустошенные тучи неслись по небу прочь.

Мистер Вехс решил незамедлительно убить Котай Шеперд.

Он выведет ее во двор, заставит лечь лицом вниз на траву и пару раз выстрелит ей в затылок. К сожалению, насладиться медленным умерщвлением не удастся — вечером Вехсу предстояло ехать на работу, а перед этим он планировал немного поспать.

Потом, вернувшись домой, он сможет похоронить ее на лугу — чтобы собаки смотрели, чтобы в траве пели и кормились насекомые, и Ариэль целовала каждый труп прежде, чем он будет предан земле. И все это — при лунном свете, если луна выйдет из-за туч.

Теперь быстрее — прикончить ее, и спать…

Торопливо шагая к дому, Вехс неожиданно осознал, что все еще сжимает в руке отвертку, которой работал. Пожалуй, убить Котай Шеперд отверткой будет интереснее, чем из пистолета, а по времени — почти так же быстро.

Он взбежал по ступеням на веранду, где среди морских раковин, безмолвный и неподвижный, висел палей адвокатессы из Сиэтла.

Вехс даже не вытер ног, что было для него необычно. Открывая дверь, Вехс услышал скрип ржавой петли, прозвучавший в лад его хриплому дыханию. Ненадолго остановившись на пороге, он почувствовал, как бешено стучит его сердце.

Он никогда и ничего не боялся. Однако эта женщина уже несколько раз заставила его ощутить беспокойство.

Вехс сделал несколько шагов в глубь гостиной и снова остановился, чтобы взять себя в руки. Это ему удалось. Очутившись в знакомой обстановке, он никак не мог понять, с чего это он так торопится прикончить пленницу.

Может быть, ему что-то подсказывает интуиция?

Но его интуиция еще никогда не высказывалась так невнятно и неопределенно, чтобы он не знал, как ему поступить. Котай Шеперд была совершенно особенной женщиной, и ему хотелось убить ее по- особенному. Всадить ей в голову пару пуль или несколько раз пырнуть отверткой означало бы использовать ее богатый потенциал в высшей степени расточительно и неблагоразумно.

Он никогда ничего не боялся и не боится. Никогда, ничего.

Но даже беспокойство, которое Вехс испытывал, роняло его в собственных глазах. Поэтесса Сильвия Платт, чьи стихи вызывали у Вехса противоречивые чувства, сказала однажды, что миром правит паника — «паника с лицом собаки, дьявола, старухи, проститутки; паника, чье имя пишется одними заглавными буквами; паника без лица — но всегда, и во сне и наяву, одна и та же хорошо всем знакомая Паника…»

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

3

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату