Контуры главного корпуса едва просматривались в темноте и дожде.
– Какое неприметное место, – Эрика покачала головой. – Здесь может быть все, что угодно, или ничего.
Тролль сидел, выпрямившись на сиденье. Обычно его руки пребывали в непрерывном движении, то ли он что-то ловил и подкидывал, то ли отбивал какой-то ритм, а тут застыли, сложенные на груди.
– Джоко понимает.
– Что ты понимаешь, Джоко?
– Если ты должна отвести его туда, Джоко понимает.
– Ты же не хочешь идти туда.
– Все нормально. Куда угодно. Джоко не хочет доставлять тебе хлопот.
– Разве ты у меня в долгу? – спросила Эрика.
– Ты была добра к Джоко.
– Мы знаем друг друга только одну ночь.
– Ты вложила много доброты в одну ночь.
– Не так чтобы много.
– Другой доброты Джоко никогда не знал.
Возникшую паузу нарушила Эрика:
– Ты убежал. Я тебя догнать не смогла. Потеряла из виду.
– Он не поверит.
– Уходи. Просто уходи, Джоко. Я не могу взять тебя с собой.
– И куда Джоко пойдет?
– Перед тобой огромный, прекрасный мир.
– И никто в нем не хочет Джоко.
– Не иди на ферму, не дай себя разрезать. Ты – больше чем мясо.
– Как и ты. Ты гораздо больше, чем мясо.
Она не могла заставить себя посмотреть на него. И причина была не в уродстве. Его ранимость разбивала оба ее сердца, и его человечность, его маленькая, храбрая душа.
– Программа очень сильна. Этот приказ повиноваться. Тянет, как приливная волна.
– Если ты пойдешь, Джоко тоже пойдет.
– Нет.
Джоко пожал плечами.
– Ты не можешь выбирать за Джоко.
– Пожалуйста, Джоко. Не взваливай на меня такую ношу.
– Можно я скажу? – когда она кивнула, Джоко продолжил: – Джоко может узнать, каково это – иметь мать. И ты можешь узнать, каково это – быть матерью. Это будет маленькая семья, но все равно семья.
Глава 71
В подземной галерее Виктор стоял в окружении толпы, дав себе слово, что это невежественное отребье не дождется от него мольбы о пощаде или признания их абсурдных обвинений.
Он видел, что здесь находятся все рабочие свалки. И несколько Альф, которые каким-то образом ожили после того, как он их ликвидировал.
Эрика Четвертая вышла из толпы, встала перед ним, встретилась взглядом и не испугалась. Подняла кулак, чтобы ударить его, но удержалась, не ударив.
– Я не опущусь до той низости, на которую способен ты, – и отвернулась.
Подошла Карсон О’Коннор. Мэддисон держался чуть сзади. Положил руку ей на плечо, немецкая овчарка села у ее ноги.
– Можешь мне не лгать. Я знаю, мой отец увидел что-то такое, что вывело его на тебя. И ты приказал своим зомби убить его и мою мать.
– Я сам убил их обоих, – ответил Виктор. – И он молил о пощаде, как маленький мальчик.
Карсон улыбнулась и покачала головой.
– Он молил оставить жизнь моей матери, в этом я уверена. Ради нее он бы унизился. Но за себя молить бы не стал. Гори в аду.
Книга мучила Джеймса, как раньше – хрустальный шар. С нарастающим раздражением он мерил шагами гостиную особняка Гелиоса.
– Я знаю путь к счастью, – услышал он от книги.
– Клянусь, скажешь это еще раз, я разорву тебя в клочья.
– Я могу указать тебе путь к счастью.
– Так укажи.
– Сначала тебе лучше выпить, – посоветовала книга.
Бар занимал угол библиотеки. Джеймс положил книгу на стойку, налил себе двойную порцию виски, выпил одним глотком, снова взял книгу.
– Может, тебе лучше вернуться в общежитие? – спросила книга, оказавшись в его руках.
– Укажи мне путь к счастью, – настаивал Джеймс.
– Вернись, сядь за кухонный стол, протыкай руку вилкой, наблюдай, как заживают ранки.
– Укажи мне путь к счастью.
– Тебе вроде бы нравилось протыкать руку вилкой.
Разговаривая с магической книгой после того, как он выпил виски, Джеймс смотрел в зеркало за стойкой бара, а не на книгу, которую держал в руках.
И по своему отражению понял, что оба голоса – его, а книга, как, вероятно, и хрустальный шар до нее, с ним не разговаривала.
– Укажи мне путь к счастью, – продолжал гнуть свое Джеймс.
И в зеркале увидел, как ответил себе:
– Для тебя единственный путь к счастью – смерть.
Спрессованный мусор лежал за стенами и под полом подземной галереи. Виктор подумал, что никогда раньше ему не доводилось бывать в столь таинственном месте.
В полу вырыли могилу: девять футов в длину, шесть – в ширину, двадцать – в глубину. Рядом с могилой высилась гора мусора, вонючая гора гнилья.
После того как ему сковали руки за спиной и повели к могиле, он произнес фразу смерти, но никто из них не упал замертво. Каким-то образом они освободились от программы.
Ник Фригг, начальник свалки, закрепил металлический ошейник на шее Виктора, и Виктор не взмолился о пощаде.
Какой-то Эпсилон подсоединил к ошейнику провод.
Виктор предположил, что провод уходит на поверхность, к источнику электроснабжения.
– Молить вас я не буду, – сказал он им. – Вы обязаны мне своим существованием. И когда я умру, то же самое случится со всеми, кого я сотворил.
Толпа молча взирала на него. Они не назвали его лжецом, не попросили объяснить.
– Я не блефую, – предупредил он их. – Все мое тело пронизано проводами, вам это известно. Я регулярно получаю электрическую энергию, запасаю ее в аккумуляторах, размещенных среди моих внутренних органов, преобразую в другую энергию, поддерживающую жизнь, когда возникает такая необходимость. Многие из вас знают, что это правда.
По их лицам он видел, что они знали.
– Когда я умру, эти аккумуляторы пошлют сигнал, который через спутник будет передан всем, сделанным из плоти Новой расы, каждой машине из мяса, которая шагает по этой земле. И вы все умрете.
Вроде бы он их убедил. Но никто не произнес ни слова.
Виктор улыбнулся, предчувствуя, что победа будет за ним, несмотря на их молчание.
– Вы думаете, что бог умрет в одиночестве?
– Только не такой жестокий бог, как ты, – ответил ему Девкалион.
Когда несколько голосов потребовали сбросить его в могилу, Виктор пообещал им новое начало, возмещение нанесенного вреда, свободу. Но они его не слушали, дураки, невежественные свиньи.
