было совершенно досужее любопытство, и он похоронил свой вопрос в себе.
Ему стало ясно, что рафинадные зубы – не генетическая особенность тайцев, когда лимузиноподобная черная «тойота» Тони, приняв их в себя на обитые тисненой вишневой кожей сиденья, покатила по шоссе в сторону города. «Лазерное выбеливание зубов», – кричали на английском рекламные щиты вдоль дороги, демонстрируя мужские и женские рты, раскрытые в сияющей улыбке. Надо полагать, отдраенные до снеговой белизны зубы были таким же кодом, как бритая голова в России, свидетельствуя о состоявшейся жизни.
– Наш водитель бизнесмен? – прибегнув к эзоповому языку, чтобы не называть Тони по имени, спросил Рад, наклоняясь к переднему сиденью рядом с водительским местом, где сидел Дрон.
Дрон оживленно заворочался на сиденье и развернулся к Раду лицом.
– Он понтярщик, – весело сказал Дрон. – Ему не по карману ни такая машина, ни квартира, в которой он живет. Пускает, гад, пыль в глаза девочкам. Ходок – страшно сказать!
– Ладно тебе, – осадила его Нелли. Дрон сел вперед, и ей пришлось – вместе с Радом, на заднее сиденье. – Не наговаривай на человека. Откуда ты знаешь?
– Знаю, знаю, – со смешком отозвался Дрон. – Страшный ходок!
– Ну в Таиланде – это, по-моему, небольшой грех, – сказала Нелли.
– А кто говорит, что грех? Никто не говорит.
– Так кто же он, если не бизнесмен? – перебил их пикировку Рад. – На какие деньги он так понтярит?
– Он менеджер спортивного клуба в одном из бангкокских отелей, – ответил наконец Дрон. – Крупном отеле. Но всего лишь менеджер. А корчит из себя крутого. Получает в год около двенадцати тысяч долларов, большие, конечно, для тайца деньги, но старается сделать вид, что сто двадцать. Пускает, гад, пыль в глаза девочкам!
– Менеджер спортивного клуба, – протянул Рад – Надо же. Можно сказать, коллега.
– А, да! – воскликнул Дрон. – Ты же писал, у тебя было какое-то спортивное заведение. Тренажерный зал, типа того?
– Точно, – подтвердил Рад.
– Ну поговорим, поговорим еще, – сказал Дрон, вновь заворочавшись на сиденье и садясь лицом к движению. – Твой коллега, – обращаясь к Тони, бросил он по-английски, указывая большим пальцем назад, на Рада. – Хозяин спортивного клуба.
– О! – радостно вскинулся Тони, на мгновение отрывая глаза от дороги и оглядываясь на Рада, будто до этого, хотя и знакомились, не разглядел его и вот теперь самое время исправить свою промашку. – Счастлив буду обменяться опытом.
Едва ли моим опытом стоит обмениваться, прозвучало внутри Рада. Но вслух он ответил:
– Со всем моим удовольствием.
– Коллега! Коллега! Надо же! – снова вскинулся Тони, ударяя ладонями по рулю. В его эмоциональности было что-то детское – во всяком случае, на взгляд Рада.
– Мы с Дроном не решаемся водить машину в странах с левосторонним движением. – Нелли уловила, что согласие Рада поделиться опытом лишено всякого энтузиазма. И, надо думать, решила оправдаться за появление Тони. – Обычно мы, куда приезжаем, берем напрокат машину. Но в Таиланде же левостороннее движение, заметил? А брать такси – неизвестно сколько можно простоять, не меньше, чем в Москве в Шереметьеве.
Рад оставил ее слова о такси и Шереметьеве без внимания. Тем более что он совершенно ничего не имел против Тони.
– Левостороннее движение? – переспросил он. Чего-чего, а этого он как раз не заметил. Обратил внимание на правосторонний руль, но и не больше того. У «сузуки» Жени-Джени тоже был правосторонний руль.
– А ты что, не видел, что левостороннее? – повернулся к нему в профиль Дрон.
– Теперь вижу, – сказал Рад.
Собственно, он видел и до этого, но осознал только сейчас. И рекламные щиты с призывом выбеливать лазером зубы, и дорожные знаки – все подобием зеркального отражения проносилось с левой стороны дороги, а встречные машины профуркивали справа, но он, видя это, словно бы и не видел.
– Нет, my dear, шпион из тебя никакой, – сказал Дрон, все так же сидя к нему в профиль.
– Да я в них и не стремлюсь, – ответил Рад.
– Как это нет?! – с интонацией глубокой обиды возопил Дрон.
– А с чего ты взял, что у меня такое желание?
– Агентура донесла.
Агентура, надо полагать, донесла не о чем другом, как об их разговоре с бывшим сокурсником во дворе его загородного дома за расчисткой снега на второй день Нового года. И была эта агентура, со всей несомненностью, Женей-Джени. Которую посвятила в произошедший разговор жена его бывшего сокурсника Пол-Полина.
– Ну мало ли что тебе донесла агентура, – отбился Рад.
– Ну поговорим, поговорим еще, – вновь произнес Дрон, и Рад снова увидел его свеже – и хорошо подстриженный затылок.
Нелли, переуступив инициативу разговора Дрону, больше не вмешивалась в него, сидела, молча смотрела в окно «тойоты» со своей стороны и, когда их треп с Дроном прекратился, не стала подхватывать оборвавшейся нити.
За окном вдоль дороги тянулись, лепясь одна к другой, одно – и двухэтажные бетонные постройки с плоскими крышами, с низкими широкими окнами на плоских стенах, с глубокими террасами на втором этаже, производственного, жилого, торгового, гаражного вида – все вперемешку. Сидели у поставленных наклонно ярких цветных лотков торговцы фруктами, стояли за двухколесными тележками, тесно забитыми переполненными поддонами, торговцы готовой едой. Бетон построек около крыш был в жирных черных наплывах грибка. Перечеркивая собой вид теснившихся у дороги строений, над дорогой от столба к столбу нескончаемыми черными змеями бежали многоярусные жилы кабелей и проводов. Время от времени в ряду строений возникал разрыв, открывалось свободное, незастроенное зеленое пространство, в кипении кустарника, с одиноко стоявшими раскидистыми лиственными деревьями, войлочноствольными пальмами, но пальмы были настолько естественны для этого пейзажа, что ничуть не впечатляли. Как если бы то были какие-нибудь липы или березы.
– А в России сейчас холодно? – неожиданно спросил Тони.
Рад оторвался от пейзажа за окном и посмотрел на Тони. По звуку его голоса, явно направленного назад, он предположил, что вопрос Тони адресован ему.
Так оно и было: Тони вел машину вполоборота, следя за дорогой одним глазом, а другим одновременно пытался захватить в поле зрения Рада.
– Десять градусов ниже нуля, – сказал Рад.
– Десять градусов ниже нуля? – эхом повторил Тони. Он быстро глянул на приборную доску, и снова один его глаз оказался обращен к Раду. – У меня здесь в машине сейчас семнадцать градусов выше нуля. Совсем не жарко. На двадцать семь градусов, значит, ниже! Ужасный холод.
И Дрон, и Нелли, и сам Рад – все в машине засмеялись.
– Нет, это еще не ужасный холод, – сказал Рад.
– Не ужасный? А какой тогда в России считается ужасный?
– Ну когда под тридцать. За тридцать. А есть места – если под сорок или даже больше.
– О! – воскликнул Тони, оборачиваясь к Раду затылком. Он это сделал с такой резкостью, словно Рад обидел его своим сообщением. – Под сорок! Даже больше! Это немыслимо.
– Понимаешь его нормально? – наклоняясь к Раду, спросила Нелли, все продолжая посмеиваться.
Певучий английский Тони и в самом деле был труден для Рада. Приходилось вслушиваться буквально в каждое слово и, чтоб уловить значение, еще повторять его про себя. Однако он отозвался:
– Нормально. Понимаю. Даже то, о чем не сказано. Он не видел тут проблемы. Ну если что-то и не поймет. Главное, чтобы они поняли друг друга с Дроном.
Смех, легкими серебряными шарами затухающе перекатывавшийся в Неллином горле, заново расцвел
