для проникновения на территорию дворца. Ноги согласно правилам ни в коем случае не должны были быть босыми, и пришлось покупать носки, которые предусмотрительно продавались прямо тут же.
– Вопрос на засыпку, – сказала Нелли, сидя на бетонной боковине крыльца под ногами стоящих в кассу и натягивая свежеприобретенные черные носки на ступни. – Как полагаешь, почему нельзя с голыми ногами?
– Чей-то маленький бизнес? – спросил Рад. – Приварок к зарплате?
– О нет. – Нелли, разогнувшись, отрицательно поводила перед собой рукой. – Никто здесь не будет из-за какого-то дурацкого приварка рисковать местом. Здесь строго, чуть что – и на улицу. Вари котелком дальше.
Рад поварил. Впрочем, не слишком. Азарта варить эту кашу в нем не было. Положено в носках – и положено.
– Неуважение – заходить в святые места с голыми ступнями? – снова вопросом ответил он.
– Вот и мне бы хотелось знать, – сказала Нелли. – Тут, когда заходишь в буддийский храм, положено оставлять у порога обувь. Может быть, не хотят, чтобы я шлепала по полу с грибком?
– Или чтоб не подцепила его, – развил Неллину мысль Рад.
– Или чтоб не подцепила. – Нелли закончила с носками, обула босоножки и встала. – Одна только странность: это правило существует лишь здесь. Чем объяснишь?
– Сдаюсь. – Рад поднял руки. – Побежден. Положен на лопатки. Готов к казни.
– Расслабься, расслабься! – снова сказала Нелли. Щелкающая фотоаппаратами, жужжащая видеокамерами экскурсионная толпа окружала их, они двигались в ней по широкой дворцовой дороге в ту часть дворца, где можно было ходить уже только за плату, и от этой толпы вокруг исходил мощный ток бездельной созерцательной размягченности. – Какая казнь? Женщина метет языком. Треплется. Ради удовольствия. Доставь ей его. Расслабься!
– Я расслабляюсь, расслабляюсь, – ответил Рад. – Только не напоминай мне об этом ежеминутно.
– Хорошо, буду ежечасно, – с неколебимо серьезным видом отозвалась Нелли.
Уже хотелось есть, и Рад, только вышли с территории дворца на улицу, решил купить какой-нибудь еды у уличных торговцев. Перед глазами у него галлюциногенным видением так и стоял с фламандской живописностью свесивший с лотка свои пугающего размера пожарные клещи омар, которого он видел на одном из прилавков, когда они с Нелли еще только шли к метро.
– Нет, ни в коем случае, – наложила Нелли запрет на претворение его галлюцинаций в реальность, едва он заикнулся о своем вожделении. – Уличную еду не покупаем. Хочешь обойтись без неприятностей?
– Желательно.
– Тогда потерпи, – сказала Нелли. – Скоро должен позвонить Дрон – и пойдем куда-нибудь в ресторан.
Дрон оказался легок на помине. Нелли еще договаривала, мобильный у нее в сумочке зазвонил, – и был это не кто другой, как он.
– Через полчаса будут здесь, – сказала Нелли, поговорив и убирая телефон обратно в сумочку.
– С Тони? – спросил Рад. Ему хотелось, чтобы Дрон был один.
– Видимо. Я не уточняла, – отозвалась Нелли. Ей это было все равно: с Тони или один. – Пойдем прогуляемся, пока ждем, – предложила она. – Такой тут замечательный парк. Совершенно в английском стиле. Мы договорились – Дрон туда и подъедет.
До парка оказалось несколько минут хода. Огромное зеленое пространство откатывалось в сторону от дворца многократно увеличенным футбольным полем, и лишь по его периметру вздымались к небу кроны деревьев. За расстеленными на подстриженной траве матерчатыми и пластиковыми скатертями возлежали, пикникуя, группы людей, на раскладных стульчиках, с книгами на коленях, сидели юноши и девушки студенческого облика, бродили пары.
Десятка два человек, большей частью родители с детьми, пускали змеев. Это были разноцветные длиннохвостые змеи, изображающие дракончиков, они взвивались в воздух от легкой пробежки в десяток детских шагов и потом устойчиво лезли и лезли в небо, повисая в нем подобием восклицательных знаков, правда, без точки. Несколько человек привязали к драконьим головкам змеев воздушные шары, наполненные легким газом, и их змеи реяли в небе натуральными восклицательными знаками, только перевернутыми точкой вверх. Продавец змеев в белой майке с портретами всех четырех битлов на груди располагался со своим товаром в срединной части парка неподалеку от растущих по его краю деревьев. Змеи были выложены рядами на траве, расцветив ее зелень красными, желтыми, фиолетовыми, синими лоскутами, напротив каждого, лаково поблескивая круглыми боками, покоилась жестяная банка из-под пепси – или кока-колы, на которую была намотана суровая нить, державшая у своего истока драконью морду змея под уздцы. Поодаль, уже совсем под деревьями, около тележки с велосипедными колесами, с разноцветной связкой воздушных шаров над головой, притороченных к ручке тележки, стоял и продавец этих шаров.
– Нет желания? – спросила Нелли, указывая на продавца змеев кивком головы.
– В другой раз, – равнодушно ответил Рад.
– Гляди, другого, может быть, уже и не будет. Не попадем сюда.
– Ну значит, лишусь этого удовольствия.
– Это что, знаешь? – показала Нелли на стоящий между деревьями, у самой границы парка, белоснежный домик-башенку на довольно высоком постаменте. Домик был похож на те затейливо-вычурные строения, что рисуют в книгах про эльфов, гномов и прочих подобных обитателей сказочного мира. Его можно было бы посчитать кормушкой для птиц, если бы не его размеры, совершенно очевидно превосходящие любые разумные для кормушки, разве что если б она была рассчитана на какого-нибудь грифона.
– Не понимаю, что это, – сказал Рад.
– Домик для духов, – изрекла Нелли. – Помнишь, говорили в машине об обманных именах у тайцев, чтобы духи не могли сделать человеку зла? Вот домики для тех самых духов. Положено иметь у каждого жилища, у каждого места, которое бы ты хотел охранить: у магазина, которым владеешь, предприятия, фермы, около пруда, парка. Украшаешь его, ставишь туда пищу. Земля в Таиланде, чтоб ты знал, принадлежит духам. Человек ею лишь пользуется. Поэтому юридически владеть землей может только таец. Иностранец не может. Духи не разрешают. Скажем, квартиру в доме иностранец – пожалуйста, покупай. Но сам дом, небоскреб или хибару, – ни в коем случае. Запрещено.
– Надо же, – проговорил Рад. Все это было ему интересно в той же мере, в какой и посещение дворца.
Так, разговаривая о всякой всячине, в основном о том, что схватывал вокруг глаз, они прошли парк по диагонали в одну сторону, пересекли его вдоль короткой стороны и прошли по диагонали обратно. Неллин телефон пропищал эсэмэской. Нелли прочитала ее и махнула рукой:
– Идем. Уже ждут нас. Приехали.
Они вернулись к месту, откуда вошли в парк, – метрах в тридцати на дороге, притершись к тротуару, стояла лимузиноподобная «тойота» Тони, а около нее, одинаково с руками в карманах, в позе ожидания стояли трое: сам Тони, Дрон и высокий, с остатками коротко подстриженных темных волос на висках и острым лысым теменем, спортивный мужчина с тем вдохновенно-серьезным выражением лица, по которому почти наверняка можно было предположить, что это американец.
– Господи, – проговорила Нелли, – и Крис здесь.
– Кто такой Крис? – спросил Рад.
Появление рядом с Дроном нового лица почти наверняка означало, что их разговор снова откладывается.
Дрон увидел Рада с Нелли и, вытащив руки из карманов, замахал ими крест-накрест над головой.
– Крис – это Крис, кто еще, – сказала Нелли. – Понятия не имела, что он здесь. Как с неба свалился.
– Ваш друг?
– Может быть. – Нелли шла, не глядя на Рада, откровенно пренебрегая разговором с ним, она неотрывно смотрела на троицу около «тойоты» – словно пыталась что-то понять, что требовалось ей понять
