– Так будет здесь «пинг-понг»? – повторяет свой вопрос Майкл-Майк.
– Нет, здесь нет, – отвечает наконец и ему Тони. – Далеко не везде есть, это надо было специально искать место. «Пинг-понг» – шоу, билеты на него покупаешь, там актрисы, не просто девочки. Но можно попробовать – походить поискать, где дают.
– Да уж хотелось бы, – говорит Майкл-Майк, с жадностью окуная верхнюю губу в пенящийся стакан и хищно глядя на цветущий яблоневый сад на помосте, словно бы колышимый легким ветерком звучащей из динамиков музыки.
– Любопытно, конечно, – поддерживает его Рад. Но никуда они отсюда уже не уходят, так и остаются здесь. Почти все пустовавшие, когда они вошли сюда, столы вокруг неожиданно оказываются занятыми, девушки с помоста одна за другой спускаются в зал, яблоневый сад начинает стремительно редеть, и Майкл-Майк вскидывается:
– Вот ни хрена себе! Разберут сейчас лучшеньких! – Это вырывается у него по-русски, и по-русски же, обращаясь к Раду, он вопрошает: – Ты выбрал?
Вопрос заставляет Рада признаться самому себе, что выбрал. Чего он до вопроса не осознавал. Однако же да, выбрал: в смысле,
Майкл-Майк, естественно, уже облюбовал для себя. Вот
– Тони, как это делается, организуйте, – распоряжается Майкл-Майк.
Тони взмахивает рукой, подзывая от бара распорядителя (метрдотелем того никак не назовешь), произносит несколько слов по-тайски, тыча пальцем в направлении помоста, полминуты проходит в молчаливом ожидании – и яблоневый цвет осыпается им на головы. То есть, конечно, не совсем на головы, – девушки опускаются на стулья рядом. «Черт побери, какого хрена?!» – обдает Рада волной трезвой мысли. Ведь, отправляясь в Пат-понг, он намеревался лишь прикоснуться к этой жизни, втянуть в себя ноздрями ее запах... Однако благая мысль, мелькнув, исчезает, и вот он, следуя подсказке Тони и повелительному пожеланию своей, заказывает ей полный стол еды, и о чем-то расспрашивает ее – тут же забывая полученный ответ, – и рассказывает о себе: русский бизнесмен, владелец спортивного клуба, уважаемый человек. Майкл-Майк в рассказе о себе тоже предстает предпринимателем, специалистом по особым проектам, элита, не элита, а сливки общества – точно. Обитательницы Эдема изъясняются по- английски едва-едва, так, отдельные, нужные, видимо, в их жизненном обиходе слова, Тони, с поощряюще-благожелательной улыбкой наблюдающий за Радом с Майклом-Майком из-за безалкогольной кружки, сообщает, что по-английски между собой можно трепаться о чем угодно – связную речь обитательницы Эдема не поймут. «Это деревенские девочки, высшего образования они не получили», – посмеиваясь, замечает он. «Все равно как в московском клубе, – обращаясь к Раду, снисходительно бросает по-русски Майкл-Майк. – Разница – что не из-под полы и девочки тебе – сразу наружу телом».
Сколько они так сидят? Непонятно. Время растворяется в небытии. Девочки едят, запивают манговым соком, щебечут по-тайски между собой, перебрасываются время от времени, подмешивая в тайскую речь английские слова, фразой-другой с Тони и не обращают на них с Майклом-Майком особого внимания. «Разжигают, суки», – говорит Майкл-Майк Раду по-русски. Он обнимает свою за плечи и кладет похожую на совковую лопату большую руку ей на живот. «No, no, no. – Нет, нет, нет», – стрекочет девушка, умело выворачиваясь из его рук. – «Don't do it. I am not yours yet. – Не делайте этого. Я еще не ваша». «Вы с нею еще не договорились, – объясняет Тони. – У вас на нее пока никаких прав. Может быть, вы только хотите ее покормить?» Дальше он объясняет: тысячи бат за ночь ей будет достаточно. Но за то, что заведение дало возможность познакомиться, нужно будет дать еще двести бат распорядителю. Никаких номеров при заведении нет, а если девушка дала согласие, следует отправляться с нею в гостиницу. «Что, может еще и не согласиться?» – изумленно перебивает его Майкл-Майк. «Ну, если вы ей совсем противны», – отвечает Тони. И продолжает свой инструктаж: в гостиницу можно поехать к себе, если хотите, а можете в какую- нибудь из тех, что поблизости. В них всегда можно снять номер на ночь. Это будет примерно еще тысячу бат.
Тысячу за ночь девушке, тысячу за номер, двести заведению, и еще за то, что девушка поужинала, – Рад понимает, что влип. От тех тайских денег, что дала ему в день приезда Нелли, остались крошки. Скорее всего, едва хватит оплатить ужин. «Тони, а долларами расплатиться можно?» – спрашивает он. «По счету официально – разумеется, нет, – отвечает Тони. – Но вообще не откажутся, только пересчитают по невыгодному для вас курсу. А девушка, конечно, возьмет, нет проблем».
Расплачиваюсь за угощение – и финиш, решает для себя Рад.
Но вместо этого спустя час он сидит в «тук-туке», пулей несущемся по пустынной ночной бангкокской улице, ветер движения, бьющий в лицо, остро-свеж, и сидящая рядом девушка, которую он обнимает за талию, прикрывает горло рукой, – похоже, у нее слабые миндалины. Майкл-Майк с Тони растворились в кипящем котле Пат-понга, который, несмотря на наступившую ночь, все бурлит и, кажется, собирается бурлить до утра, и он о них уже ничего не знает.
Батов рассчитаться с водителем «тук-тука» не обнаружилось в кошельке ни единой купюры. Вспомнив разговор с Тони, Рад протянул водителю десять долларов. При посадке договаривались на двести бат, перевести по курсу – сдачи полагалось сто восемьдесят. Водитель надрал из карманов целый ворох купюр, сунул их Раду в руки и укатил. Когда Рад привел шуршащий ворох в порядок, чтобы обнаружить, что в руках у него всего пятьдесят бат, предъявлять претензии было уже некому. Девушка, пока он рассчитывался с водителем, а потом считал сдачу, скромно стояла поодаль, на лице ее было написано выражение терпеливой скуки. Какое мне дело до ваших дел, означало это ее выражение.
Она, в общем, была весьма недурна, и мила лицом, и достаточно свежа, – хотя и не в такой степени, как казалось, когда смотрел на нее из зала. Черные прямые волосы были обрезаны по плечи, подвиты на концах и схвачены на висках тремя большими желтого металла заколками с пластмассовой отделкой под перламутр. В брюках и просторной блузке поверх, закрывавшей бедра, она казалась несколько коротконогой, но Рад видел ее на помосте – ноги у нее были и в самом деле не длинные, однако ничуть не короткие, во всяком случае, вполне пропорциональные телу.
– Идем, – положил Рад руку ей на бедро, увлекая с собой к стеклянной двери «Liberty place».
Дежурный на ресепшене, когда проходили мимо него к лифту, узнающе взглянул на Рада, скользнул взглядом по девушке и равнодушно отвел глаза.
В лифте, нажав нужную кнопку, Рад поднырнул рукой под просторную блузку девушки, подцепил чашечку лифчика пальцем, сместил ее вверх и взял освобожденную грудь в ладонь. Его снедало вожделение, он готов был овладеть сокровищем с Пат-понга прямо здесь, в лифте. Он ощущал себя моряком эпохи географических открытий, месяцы и месяцы болтавшимся в море наедине со своей природой.
Девушка, когда он взял в ладонь ее грудь, ответно взяла его обеими руками за бедра, прижалась к нему и положила ему голову на грудь. «DarIing, – проговорила она, – любимый». Ее звали Лана – так, во всяком случае, она представилась при знакомстве, – что, конечно же, было лишь европейской оболочкой, в которую она пряталась, чтобы избегнуть гнева духов и сохранить для их заступничества себя настоящую.
Лифт остановился, внутренние двери разошлись. Рад разжал ладонь, Лана подняла голову, отстранилась от него, он вытащил руку из-под блузки и повернул ручку внешней двери, открывая ее. Коридор был пуст, одиноко горела на стене под потолком люминисцентная лампа, за дверьми номеров стояла мертвая тишина, казалось, там ни души, ни в одном номере, и они двое – единственные на всем этаже.
Рад пропустил карту ключа через устройство считывания кода, замок щелкнул, ручка его поддалась нажатию – дверь открылась. Изнутри комнаты навстречу им хлынула волна душного жаркого воздуха. Рад зашел внутрь, включил свет и, шагнув дальше, тут же включил кондиционер. Шагов Ланы за спиной не было слышно. Он повернулся – она стояла на пороге, не переступая его, вся ее поза выражала собой тихую кротость: я не была приглашена – и не иду, я войду, когда буду позвана.
Это было трогательно.
– Come in, – сказал ей Рад, делая приглашающий жест рукой. – Входи.
Она ступила в комнату и толкнула дверь за спиной. Дверь плавно поплыла к косяку, достигла его и мягко сошлась с ним, завершив свое движение бархатно-металлическим взлаем собачки. Лана, все с тем же
