— Что за вздор! Это же просто случайность, такое в жизни бывает нечасто.
Какие они добрые, как стараются ее утешить! Несмотря на то что она так неуклюжа…
— Вы очень близоруки? — неожиданно спросил Фрэнк.
— Да. Без очков я в двух шагах ничего не вижу.
— От очков можно избавиться, вы об этом знаете?
Ну нет, она уже научена горьким опытом!
— У меня аллергия на линзы.
— Я так и подумал. Впрочем, с линзами действительно ходить очень сложно. — Есть альтернатива. Вы когда-нибудь слышали о хирургической операции коррекции зрения? Пока еще мало людей о ней знает.
Патриция насторожилась. Неужели возможно навсегда избавиться от бремени громоздких очков, которые она носит с детства? От мучительной беспомощности? Стать такой, как все. Затем в душу закрались сомнения. Почему она никогда не слышала об этой операции?
— Мой офтальмолог никогда не упоминал о ней, — отозвалась девушка, осторожно подбирая слова. Неужели доктор Саммер не сказал бы ей об операции, если такая возможность и впрямь существует?
Фрэнк улыбнулся.
— Не все офтальмологи предлагают эту операцию.
— Почему?
— Ну, с одной стороны, технология новая, требует специальной подготовки. С другой — мы еще не всё знаем: может быть, с течением времени обнаружатся какие-либо побочные эффекты. И, как при любой операции, приходится допустить известную долю риска.
— В чем заключается риск? — спросила девушка.
Фрэнк охотно пустился в объяснения, подробно описал суть операции, возможные положительные и отрицательные эффекты, добавив, что успех зависит от того, в чем именно состоит проблема конкретного пациента.
— В большинстве случаев, — продолжал он, — наблюдаются превосходные результаты. Если хотите, запишитесь ко мне на прием, и посмотрим, показана ли нам операция.
— Вы его слушайте, Патриция, мой муженек зря не скажет, — улыбнулась Шарон. — Он окулист, причем один из лучших. А операции коррекции зрения — так уж случилось — его специальность.
— В самом деле? — Девушка обернулась к Мартину, с трудом различая размытые очертания: молодой человек утвердительно кивнул, ошибки быть не может.
— Да, — подтвердил Мартин, — Фрэнк, безусловно, знает, о чем говорит.
Муж Шарон — окулист! Мартин знал об этом, и ей не сообщил. Почему-то это задело ее. Хотя, казалось бы, с какой стати ему об этом рассказывать? Ну, не пришлось к слову!
— Эта операция, должно быть, очень дорого стоит, — предположила девушка робко.
— Всего лишь полторы тысячи долларов.
С таким же успехом она может стоить и все пятнадцать тысяч, обреченно подумала Патриция.
— Притом большинство видов медицинской страховки включают в себя и эту статью, — продолжал Фрэнк.
К ее страховке это не относится — ее медицинская страховка не оплачивает даже очки. Патриции показалось, будто на мгновение отворилась дверь в чудесный, непередаваемо прекрасный мир — и тут же снова захлопнулась прямо перед ее носом. От этого бедняжка еще острее почувствовала собственную неполноценность и окончательно смутилась. И еще сильнее рассердилась на Мартина. За столом она держала себя в руках, ничем не выказывая своего раздражения. Прощаясь, мило поулыбалась Шарон и Фрэнку и спокойно села в машину. Внутри же Пат буквально кипела от гнева. Мартин выехал на шоссе.
— Ты чем-то недовольна?
— Да.
— Ты рассердилась на меня?
— Нет.
— Мне очень жаль, что с очками так получилось. У тебя ведь есть запасная пара?
— Да.
— Отлично. А в эту можно вставить новые стекла. — Он явно имел в виду оправу, которая, завернутая в салфетку лежала у Патриции на коленях. — Оправа погнулась совсем чуть-чуть.
— Да.
— Давай, я отнесу очки в мастерскую. Как, ты сказала, фамилия твоего офтальмолога?
— Прекрати вилять и говори прямо то, что хочешь сказать.
— А именно?
— Ты знал об этой операции! — упрекнула Патриция, окончательно выходя из себя.
— Да, я о ней знал.
— И ты хотел, чтобы Фрэнк мне о ней рассказал. Поэтому и организовал эту игру в теннис. Ты все подстроил!
— Ну уж разбитые очки — никак не моих рук дело.
— Ты и без того достаточно постарался! — Она замолчала, на мгновение устыдившись собственных слов. Даже не видя собеседника, девушка готова была поклясться, что он усмехается, и снова ринулась в бой: — Изобретательности тебе не занимать — кого угодно обведешь вокруг пальца! Ловко ты все подгадал, ничего не скажешь! Свел меня с родственником, чтобы тот имел возможность рассказать мне, как избавиться от очков.
— А ты набрасываешься на любого, кто только намекает, что тебе давно пора избавиться от очков! — повысил голос Мартин, стараясь перекричать шум движения. Он повернул руль и ловко обогнал грузовик.
— О чем это ты?
— Я хочу сказать, что ты прячешься за очками, потому что считаешь, что никогда тебе не стать такой красивой, как мать. Поэтому заранее признаешь свое поражение и лаже не пытаешься соперничать с ней.
— Зачем мне соперничать с матерью? — изумилась Патриция: такая мысль прежде не приходила ей в голову. — Я… я люблю ее.
— Любишь? Ты ее боготворишь, возводишь на недосягаемый пьедестал. Ты ей прислуживаешь, словно горничная. И при этом принижаешь себя. Ты прячешься от жизни!
— Неправда! Мне нужны очки для того, что бы… Да я без них просто не могу жить!
— Да забудь ты про эти проклятые очки. Они только часть созданного тобою образа. Оправдание тому, чтобы не уделять внимания своей внешности. Ты не хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой женщиной, безропотно примиряешься с ролью зависимого ребенка. Ты создаешь великолепные, потрясающие, неповторимые наряды. И, однако, всякий раз, когда я вижу тебя на людях — за исключением первого вечера, — ты одета так, словно все куплено на распродаже. Чтобы, не дай Бог, никто не подумал, что и тебе не чуждо желание нравиться!
— Ты, конечно, считаешь, что все про меня знаешь!
— Очень может быть, что и так. Скажи-ка, в детстве тебе приходилось наряжаться в материнские платья?
— Я… Какое это имеет значение?
— Приходилось или нет?
— Ну, нет. Но…
— Ага! Это о многом говорит, Патриция, хочешь — верь, хочешь — нет. Большинство маленьких девочек…
— Я не большинство маленьких девочек. — Я — это я! И не знаю, с какой стати мы заговорили о моем детстве.
— Извини, я увлекся. — Он свернул с магистрали и остановился у светофора на развилке. — Послушай, поговорим лучше об операции.
— Не будем говорить о ней. Не вижу смысла. Во-первых, тысячи пятисот долларов у меня нет. А если бы и были, я бы не стала тратить такие суммы на глупую косметическую операцию!
