возможности. Йёста не давал им покоя. Напрасно они задергивали пологи перед кроватями и гасили свечи, — он продолжал говорить без умолку.
Пусть узнают все, что за ангел молодая графиня и как он боготворит ее. Он будет служить ей и поклоняться. Он теперь рад, что все остальные женщины изменили ему. Теперь он сможет посвятить ей свою жизнь. Она, конечно, презирает его. Но он будет счастлив, если ему позволят, как собаке, лежать у ее ног.
Знают ли они остров Лаген на Лёвене? Смотрели ли они на него с южной стороны — там, где отвесный утес поднимается из воды? Видели ли они его с севера, где он опускается к озеру пологим скатом, а узкие песчаные отмели, поросшие огромными чудесными елями, извиваются вдоль берега и образуют причудливые бухты? Там, на вершине отвесной скалы, где сохранились лишь развалины старинной крепости морских разбойников, он выстроит для молодой графини замок из мрамора. Он высечет прямо в скале широкие лестницы, которые будут спускаться к самому берегу, и к ним будут приставать украшенные вымпелами суда. В замке будут великолепные светлые залы и высокие башни с позолоченными шпилями. Это будет достойное жилище для молодой графини. Не то что старая деревянная лачуга в Борге, куда стыдно даже войти.
Пока Йёста болтал без умолку, то тут, то там из-за желтых клетчатых пологов стал доноситься храп. Но остальные кавалеры бранились, недовольные им и его сумасбродствами.
— О смертные, — говорил он торжественно, — вот передо мною земля, покрытая творениями рук человеческих или развалинами бывших его творений. Грандиозные пирамиды выросли на земле, вавилонская башня пронзила небо, великолепные храмы и замки были воздвигнуты из гранита. Но что из того? Разве все построенное руками людей не разрушалось или не будет разрушено? О смертные, бросьте возиться с камнем и глиной! Лучше накройтесь с головой фартуком каменщика, ложитесь и стройте воздушные замки мечтаний! Что проку вашей душе от храма из камня и глины? Учитесь строить нерушимые замки в своих мечтах!
С этими словами он, смеясь, отправился спать.
Когда графиня вскоре после этого узнала, что майоршу освободили, она пригласила всех кавалеров к себе на обед.
Это было началом долгой дружбы между ней и Йёстой Берлингом.
Глава одиннадцатая
СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ
О люди нынешних дней!
Я не могу рассказать вам ничего нового, кроме старых, почти забытых историй.
Я помню эти истории еще с детства, когда седая няня, усадив нас, малышей, вокруг себя на скамеечках, принималась рассказывать. Их рассказывали в людской работники и крестьяне, собираясь у ярко пылающего очага; пар валил от их сырой одежды, а они вынимали ножи из перекинутых через плечо кожаных чехлов и намазывали ими масло на толстые ломти свежего хлеба. Иногда истории эти мы слышали в гостиных, где почтенные старики, сидя в качалках и потягивая горячий пунш, вспоминали минувшие времена.
А ребенок, наслушавшись сказок няни и разговоров в людской и в гостиной, посмотрит зимним вечером в окно и увидит на небосклоне не облака, а кавалеров, проносящихся по небесному своду в своих старых каретах; звезды покажутся ему восковыми свечами, мерцающими в старом графском поместье Борг; жужжание прялки в соседней комнате напомнит о старой Ульрике Дилльнер. Ибо в воображении такого ребенка живут образы минувших времен. Ребенок целиком погружается в мир былого.
И если такого ребенка, живущего в мире сказок, посылали на темный чердак или в кладовую за льном или сухарями, его маленькие ножки торопились и он стремглав слетал по лестнице через переднюю в кухню, — ибо там в темноте перед ним оживали все страшные истории, которых он наслышался о злом заводчике из Форша, водившем дружбу с дьяволом.
Прах злого Синтрама давно уже покоится на кладбище Свартшё, но никто не верит, что душа его призвана к богу, как это написано на надгробном камне.
Когда он был еще жив, в долгие дождливые воскресные вечера к его дому часто подъезжала тяжелая карета, запряженная черными конями. Одетый в черное элегантный господин выходил из кареты и за игрой в карты и кости помогал хозяину коротать долгие однообразные часы, приводившие его в отчаяние. Игра продолжалась далеко за полночь, а когда гость на рассвете уезжал, он всегда оставлял после себя в виде прощального дара какое-нибудь несчастье.
Где бы Синтрам ни появился, о его прибытии всегда предупреждали духи. Всевозможные призраки и видения предшествовали ему: слышался шум экипажа, въезжающего во двор, хлопанье бичей, голоса на лестнице, а двери в передних начинали открываться и закрываться. От этого шума просыпались собаки и люди. Но оказывалось, что никого нет: это были лишь духи, предвестники зла.
Нетрудно представить себе ужас людей, которых посещали злые духи! А что это за большой черный пес, который появился в Форше при Синтраме? У него были страшные сверкающие глаза и длинный кровавый язык, свешивавшийся из тяжело дышащей пасти. Однажды, когда работники обедали в кухне, он начал скрестись в кухонную дверь; служанки перепугались и подняли визг, а один самый сильный и самый рослый работник выхватил из печи горящую головню, распахнул дверь и сунул ее псу прямо в пасть.
Пес убежал, страшно воя, из его пасти повалил дым и вырвалось пламя, а вокруг него сыпались искры, и следы лап его на дороге ярко светились.
И разве не приводило всех в ужас то, что каждый раз, когда заводчик возвращался из поездки, в его экипаж вместо лошадей были впряжены волы? Он уезжал на лошадях, а ночью возвращался в экипаже, запряженном черными волами. Люди, жившие у большой дороги, не раз видели, как он проезжал мимо, и тогда на фоне ночного неба вырисовывались большие черные рога, слышалось мычание, и всех охватывал ужас при виде искр, которые вылетали из-под копыт животных и колес экипажа.
И как было маленьким ножкам не торопиться, чтобы пройти большой темный коридор! Что, если тот, чье имя даже произнести страшно, вдруг появится из темного угла! Разве не может этого случиться? Ведь он появляется не одним только злым людям. Разве Ульрика Дилльнер не видела его? И она, и Анна Шернхек могли бы подтвердить, что они видели его собственными глазами.
Друзья, братья мои, все, кто танцует и смеется! Я прошу вас от всего сердца: танцуйте осторожнее, смейтесь тише, ибо может случиться много бед оттого, что вы своими тонкими атласными башмачками наступите не на твердые половицы, а на чувствительное сердце и своим веселым серебристым смехом приведете чью-нибудь душу в смятение.
То ли ноги молодых людей слишком грубо попирали сердце Ульрики Дилльнер, то ли их задорный смех звучал в ее ушах слишком вызывающе, но только ею вдруг овладело непреодолимое желание пользоваться всеми правами и преимуществами замужней дамы. Она решила в конце концов дать согласие на брак со злым Синтрамом; она вышла за него замуж и переехала к нему в Форш, расставшись со старыми друзьями из Берга и с милыми сердцу заботами о хлебе насущном.
Все произошло поспешно и очень забавно. Синтрам сделал предложение на рождество, а в феврале уже состоялась свадьба. В тот год Анна Шернхек жила в доме у капитана Уггла. Она вполне сумела заменить старую Ульрику, которая, став теперь фру Синтрам, могла со спокойной совестью удалиться из Берга.
Со спокойной совестью, но не без сожаления. Дом, в который она попала, был неуютен; в больших пустых комнатах было жутко и страшно. Как только наступали сумерки, Ульрика начинала дрожать от ужаса. Она изнывала от тоски по своему старому дому.
Нестерпимее всего были бесконечные воскресные вечера. Казалось, не будет конца ни этим вечерам, ни горьким мыслям, бесконечной вереницей проносившимся в голове.
Однажды, в марте, когда Синтрам не вернулся из церкви домой к обеду, она пошла в зал на втором этаже и села за клавикорды. Это было ее последнее утешение. Клавикорды с изображением флейтиста и пастушки на белой крышке были ее собственными, доставшимися ей в наследство из родительского дома. Им она могла изливать свои жалобы, и они понимали ее.
