– Что? – Сайрус сунул руку в складки своего плаща и выхватил оттуда большой и уродливый «магнум- 357», а Роман Зет извлек откуда-то из-за спины складной нож с лезвием длиной не меньше фута.
– Что касается моего гонорара, то пусть Арон перешлет его с курьером мне на дом, – попросил Саттон. – И неплохо было бы, если бы он отстегнул еще несколько сотен, потому что я собираюсь повести моих новых друзей и коллег в лучший в Бостоне ресторан.
– Сэр Генри, – тронул великого человека за рукав Силвестр, – а вы действительно вышли в отставку?
– Наполовину, мой дорогой мальчик! Иногда я участвую в натуральных съемках – как статист, чтобы кровь не застаивалась. К счастью, здесь, в Бостоне, у меня есть сын – правда, не помню, от какого брака. Он хорошо обеспечен. И просто настоял, чтобы я принял один из сотен принадлежащих ему домов на берегу океана. Да так оно и должно было быть. В добрые старые времена я оплачивал его учебу в нескольких университетах, чтобы после его имени в визитной карточке стояли присвоенные ему ученые степени. Славное дитя, должен сказать, но, увы, не актер! Право, это большое разочарование для меня!
– А как насчет армии? Вы могли бы стать нашим режиссером! Возможно, вам сразу бы присвоили чин генерала!
– Помните, мои юные соратники, что сказал Наполеон: «Дайте мне достаточное количество медалей, и я выиграю любую войну». Но для актера медаль – это имя на афише! И имя это должно набираться раз от разу все более крупным шрифтом, пока не сравняется по этому показателю с названием пьесы. Поскольку же вы играете в безвестности, то как может армия дать вам все это?
– О черт! – прошептал Сайрус Роману Зет. – Дадим-ка деру!
И они ушли. Но их ухода никто даже не заметил.
Глава 23
– У нас теперь все, что надо! – воскликнула Дженнифер, прослушивая пленку и разглядывая увеличенные фотографии, лежавшие на кофейном столике летнего дома на берегу океана в Свомпскотте. – Явно это заговор. Но, по-видимому, в него вовлечены представители высшего эшелона власти, члены правительства!
– В этом нет ни малейшего сомнения, – подал голос со своего кресла Арон Пинкус. – Но с кем именно воюем мы? Ведь все наши трудности и проистекают главным образом потому, что мы не знаем этого.
– А как насчет Броукмайкла? – спросил Дивероу. – Это тот сукин сын, которого я поймал с поличным в Золотом Треугольнике…
– И перепутали его личное имя с именем его кузена, – вмешалась Дженнифер. – Надо же быть таким идиотом!
– Послушайте, а часто ли встречаются такие имена, как Этелред и Хизелтайн? Оба они настолько непривычны, что перепутать их совсем не трудно.
– Но только не для внимательного юриста…
– Хватит, Покахонтас! Вы, очевидно, не видите разницы между жестким перекрестным допросом и крайней степенью провокации!
– Вы, двое, может, прекратите эту перепалку?! – рассердился Пинкус.
– Я только хотел сказать, что, возможно, Броукмайкл охотился за мной, – объяснил Сэм. – О, Иисусе, если бы только он увидел мое имя в досье Хаука, то наверняка из его ноздрей вырвалось бы пламя!
– После того, как вы стали официальным поверенным племени уопотами, это, думаю я, вполне вероятно. – Арон помолчал немного, хмурясь и наклонив голову, затем продолжил: – С другой стороны, Броукмайкл не мог отдать подобного приказа своей удивительной шестерке на свой страх и риск, и, уж конечно, он не имеет доступа к «Эйр-Форс-два».
– А это значит, что он сам получил такой приказ от кого-то еще, кто обладает и властью, и доступом к самолету, – резюмировала Редуинг.
– Вы правы, моя дорогая, и в этом-то наша загвоздка, потому что Броукмайкл ни за что не выдал бы этого человека, даже если бы и мог. Так что, перефразируя слова генерала Хаукинза, мы могли бы так сформулировать истинное положение вещей: цепь команд оказывается такой запутанной, что для нас практически нет надежды отыскать концы. По крайней мере, за то время, что имеется в нашем распоряжении. Ну а если точнее, то за восемьдесят с чем-то часов, которые будут отсчитываться в каком-то обратном порядке, что, как понимаю я, особого значения не имеет для нас.
– У нас есть улики, – заявил Дивероу. – Фотографии, запись всех деталей операции, изложенных устами двоих участников и, если хотите, преступников. Мы могли бы сделать все это достоянием гласности. А почему бы и нет?
– Стресс отрицательно сказался на вашей способности адекватно воспринимать действительность, Сэм, – заметил Пинкус мягко. – Всю эту операцию можно отрицать. Как выразился наш друг Сайрус, отправившийся вместе с Романом Зет на пляж, проглотив предварительно со своим приятелем несколько кварт водки, – «они все чокнутые». Это-то и дает возможность все отрицать… Психопатия, иррациональное мышление… Люди чуточку не в себе… В общем, актеры!
– Постойте, Арон, но ведь нельзя же отрицать наличие «Эйр-Форс-два»! Это было бы чертовски сложно.
– А в этом есть смысл, мистер Пинкус. Разрешение пользоваться самолетом должно быть дано с самого верха.
– Благодарю вас, принцесса!
– Я всегда воздаю должное тому, что представляется мне заслуживающим внимания.
– Подумать только!
– Заткнитесь!
– Признаю, хотя и назвал вас путаником, но в ваших рассуждениях определенно есть резон…
– Нет! Нет там никакого резона, – послышался гортанный голос Маккензи Хаукинза из-за полуоткрытой двери, ведшей в погруженную во мрак кухню. Потом дверь отворилась, и в гостиную вошел Хаук в нижнем белье из маскировочной, зеленой с черным ткани и в рубашке с короткими рукавами. – Прошу простить меня за мой вид, маленькая… мисс Редберд.[163]
– Редуинг.
– О, еще раз прошу прощения! Но когда я слышу голоса на биваке в три часа ночи, то мой природный инстинкт заставляет меня подкрасться к источнику шума, не одеваясь, как сделал бы я это, собираясь на танцевальный вечер в офицерском клубе.
– Так ты еще и танцуешь, Мак?
– Спроси об этом моих девушек, сынок! Я всех их учил танцевать – от мазурки и до настоящего венского вальса. Солдаты всегда были самыми лучшими танцорами: они должны наступать на дам в быстром темпе, а отступать медленно.
– Пожалуйста, Сэм, давайте выслушаем соображения генерала, если только он не против, – взмолился Арон, поглядывая на Хаука. – Почему мой премудрый сотрудник ошибается насчет вице-президентского самолета? Ведь это второй по рангу самолет в стране.
– Дело в том, что доступ к «Эйр-Форс-два» имеют дюжины управлений и департаментов, – хотя бы потому, что он нуждается в периодическом профилактическом и косметическом ремонте. Безотносительно к тому, кто под тем или иным предлогом использует самолет в своих личных интересах – сам ли вице- президент или кто-то еще, кому он благоволит, – администрация вице-президента всякий раз встает на дыбы при одной только мысли о том, что об этом узнает общественность… Ты помнишь, парень, как после процесса, затеянного китаезами, я из Пекина вылетел на Филиппины и уже оттуда попал в Тревис, где и произнес ту тошнотворную речь о «старых усталых солдатах»? Мне пришлось еще тогда сказать несколько слов и о том, сколь благодарен я вице-президенту за то, что он прислал за мной личный самолет.
– Да, я помню это, Мак.
– А ты знаешь, где в то время был этот вице-президент?
– Нет, не знаю, – ответил Дивероу.
– Он уединился с одной из моих жен, которая должна была сделать так, чтобы этот малый не смог попасть на вторую базу в Лос-Анджелесе. Наш вице-президент был пьян, как блоха, угодившая в бутылку с бурбоном, что и отразилось негативно на его способности осуществить свое желание.
– Откуда тебе это известно?
