– Ты прекрасное, благородное создание, Джинни, но дело у меня совсем другого рода… Ты еще поддерживаешь контакты с Мэнни?
– Только через адвокатов. Он хотел бы получить несколько картин из тех, что мы покупали вместе, но будь я проклята, если позволю этому маленькому похотливому ублюдку вытащить из деревянной рамы хоть одно полотно, пусть и самое дешевое.
– Черт возьми, а я так надеялся, что выйду через тебя на него!
– А в чем дело, Хаук?
– Мне нужен кто-нибудь из его сценаристов, чтобы он состряпал кое-что для меня.
– Они что, собираются еще один фильм ставить о тебе?
– Да нет, черт бы их всех побрал! Этого не будет больше никогда!
– Рада это слышать. Так зачем же тогда тебе сценарист?
– Для одного прелестного материала, все в котором – чистая правда. Мне хотелось бы помахать им перед носом у этих голливудских будд. Только все должно выглядеть прилично и сделано достаточно быстро. Ну, скажем, за один день.
– За один день?!
– Речь-то идет о каких-то пяти или в крайнем случае десяти страницах, но страницы эти будут что чистый динамит, Джинни! Текст у меня записан на нескольких пленках. Мэнни наверняка знает кого-нибудь, кто…
– Так ведь и ты знаешь, дорогой! Как насчет Мэдж?
– Какой такой Мэдж?
– Твоей жены номер три, mon general!
– Мэджи? А при чем тут она?
– Да ты никак не читаешь журналов?
– Каких журналов?
– «Голливуд репортер» и «Дэйли вэрайети» – эти библии страны, пропитанной апельсиновым соком.
– По правде говоря, я и до настоящей Библии не охотник. Ну и что там в них?
– Мэдж – один из самых модных авторов в городе! Она настолько увлечена работой, что уезжает в Нью-Йорк или Коннектикут, где бы ей никто не мешал. Ее последний сценарий «Лесбийские червяки – мутанты-убийцы» принес ей большой гонорар.
– Черт возьми, я всегда знал, что у Мэджи есть литературное дарование, но…
– Не пользуйся словом «литературное»! – перебила Хаука леди Кэвендиш. – Вне здешних мест оно не очень-то популярно… Сейчас я дам тебе ее номер. Только потерпи пару минут: я хочу связаться с ней первая и сказать, чтобы она ждала твоего звонка. Она так обрадуется!
– Джинни, в данный момент я в Нью-Йорке.
– Тогда ей крупно повезло! Она – под номером ноль-три.
– А что это?
– Местный код. Мэдж в Гринвиче, но не в том, что в Англии. Позвони ей через пять минут, милый. А когда все закончится, то, чем бы все это ни завершилось, ты непременно должен навестить нас и познакомиться с Чонси. Он будет очень рад, поскольку просто почитает тебя. Он служил в Пятом гренадерском… А может, в Пятнадцатом… или в Пятидесятом… Мне никак не удается запомнить это.
– Гренадеры были лучшими из лучших, Джинни! Ты получила повышение! Можешь прозакладывать свои лучшие нейлоновые чулки, если я не приеду повидать вас обоих!
Солнце ярко освещало Маккензи Хаукинза, когда он вешал трубку в коридоре отеля «Уолдорф», записывая на мраморной стойке кончиком перочинного ножа телефон своей третьей жены. Считая, что все обернулось как нельзя лучше, генерал извлек из кармана сигару и жевал ее до тех пор, пока не размочил и не начал ощущать ее вкус. Потом зажег ее с помощью одной из своих «водонепроницаемых» армейских спичек и снова принялся царапать по стойке. Стоявшая в очереди к автомату почтенная дама в кричаще пестром летнем платье закашлялась у него за спиной.
– Такой достойный мужчина – и такие отвратительные привычки! – произнесла она с осуждением, когда кашель отпустил ее на мгновение.
– Не хуже ваших, мадам! Дирекция запрещает приглашать в номера этих молодых людей, помогающих сбросить вес.
– Боже мой, кто вам это сказал?.. – Достойная леди побледнела как мел и в панике обратилась в бегство. И тут же зазвонил телефон.
– Командир Игрек? – спросил Хаукинз спокойно. – Генерал, настало время нам встретиться!
– Оптимальный вариант, сэр! Но как сможем мы сделать это, если вы все еще мертвы?
– Я так изменил свою внешность, что меня не узнала бы и родная мать, да пребудет она в мире!
– Искренне сочувствую вам, дружок: мать всегда тяжело терять.
– Да нет, она в полном здравии в Лодердейле… Послушайте, мне многое надо сказать, поэтому не будем отвлекаться. Главное – это слушания, до которых осталось всего два дня. У вас есть какой-то план?
– Он еще в процессе разработки, командир. Потому-то мне и хотелось бы обсудить с вами кое-какие вопросы. Охрана, которую вы приставили к нам, произвела на меня огромное впечатление. И особенно я был поражен, когда узнал об этих стражах некоторые подробности…
– Что вы имеете в виду?
– А то, что они – «псы войны».
– О ком вы это?
– О тех двоих, которых вы наняли, чтобы они охраняли нас.
– Понятно. Видите ли, я всегда стараюсь придумать что-нибудь оригинальное. Но то, что в эту группу затесался нацист, вызывает у меня чувство глубочайшего сожаления. Правда, признаюсь, я полагал, что он бы умерил свой пыл, если бы вы ему приказали.
– Нацист? Какой нацист?
– Ах да, я забыл, он потерялся… Но в чем же в общих чертах состоит ваш план?
– Позвольте мне прежде всего уточнить одну деталь.
– Уточняйте все, что захотите.
– Я все о той же охране, командир.
– Повторяю: я жалею, что попался этот кислокапустник… Послушайте, мне надо переговорить с вами как можно быстрее, а раз ваш план еще не полностью разработан, то мне было бы много спокойнее, если бы вы и ваш сумасшедший законник встретились со мной. Надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю.
– О Сэме, что ли? Вы слышали о Сэме Дивероу?
– Не произносите его имени, но, как я понимаю, когда в пятиугольный монумент[178], стоящий на страже нашей родины, просочились сведения о том, что этот субъект выступает в роли вашего поверенного, там возжаждали его крови. Эти типы с удовольствием вставили бы гранату вашему вшивому адвокатишке туда, где у него геморрой. Кажется, когда он работал в генеральной инспекции, у него случилась осечка с каким-то старым психом в Камбодже.
– Все уже улажено, командир: ошибка исправлена!
– Вашими устами да мед бы пить: пока что большие дяди ничего об этом не знают. Пара этих выпускников Уэст-Пойнта не прочь была бы повесить сукина сына. Сейчас он вместе с вами занесен в список особо опасных преступников.
– Я не рассчитывал, что дело примет такой оборот, – заметил Хаук. – Право же, он ничем не заслужил такого отношения к себе.
– Ха-ха, как сказал бы Маленький Джо! – завопил Винни Бам-Бам. – Может быть, вы забыли, к чему может привести эта ваша затея? А ведь командование стратегической авиации – не мешок с картошкой.
– Да, я понимаю это, командир. Но пока еще можно договориться об отказе от применения насилия. Это маловероятно, но вполне достижимо. И попытаться стоит.
– Позвольте высказать вам мое мнение, – произнес Манджекавалло. – Самое лучшее, что вы могли бы сделать в сложившейся обстановке, это прилететь со своим законником сегодня вечером в округ Колумбия, куда прибуду и я. Вы будете надежно укрыты, а когда настанет время выступить в суде, вас доставят туда в
