едва он коснулся кнопки, как послышались разряды статического электричества. В лица обоим мужчинам брызнула вода, тонкая черная катушка, щелкнув громко, выскочила из аппарата, пронеслась, вращаясь, через комнату и затем разлетелась вдребезги. Запись на пленке, понятно, исчезла!
– Это черт знает что такое! – закричал Дивероу. – Я не мог перепутать кассету, потому что собственноручно нанес на пакете линию синей и желтой красками, давшими зеленый цвет, и запечатал его! Эта реклама кассет – сплошное надувательство!
– Может быть, вас подвело зрение, – предположил Микульски, – хотя у меня нет никаких оснований не доверять вам.
– Там было решительно все: беседа генерала с государственным секретарем, свидетельство существования заговора!..
– С целью похитить часть территории Небраски?
– Нет, это произошло сто двенадцать лет назад. А потом по заданию федеральных органов был сожжен банк, в котором хранились договора с уопотами.
– Но я тут ни при чем, приятель. Мои прародители до сих пор месят коровий навоз в Познани… Уоппа… А кто это такие?
– Один генерал, – не тот, чей голос был записан на пленке, а другой, мой знакомый, – воссоздал картинку на основании архивных материалов, а также документов, о которых, хотя они и исчезли, он знал.
– Какие архивы вы имеете в виду?
– Естественно, тот, что находится в ведении Бюро по делам индейцев.
– Ну да, конечно!
– Видите ли, ему удалось сделать это благодаря тому, что в архивном отделе работает еще один генерал, у которого та же фамилия, что и у генерала, вовлеченного по-подлому в заговор против его воли государственным секретарем. Он ушел из армии, потому что их имена перепутали, когда я выдвинул против его кузена обвинение в торговле наркотиками…
– Вот о каких вещах мы уже заговорили! – перебил Сэма Микульски. – Кстати, какой сорт сигарет вы предпочитаете?
– Я пытаюсь избавиться от этой вредной привычки, чего желал бы и вам… Как бы то ни было, произошла грубая ошибка, однако этому ушедшему в отставку генералу дали работу в Бюро по делам индейцев, а тот мой генерал, друг его, проник в секретные архивы и, воспользовавшись обнаруженными там документами, составил от имени уопотами исковое заявление. Как видите, все довольно просто.
– Согласен с вами, – произнес монотонно Микульски, кивая лениво головой. Его широко раскрытые глаза были прикованы к Сэму, а рука снова потянулась к пульту с интеркомом.
– Понимаете, племя уопотами должно было бы по праву владеть всей территорией Омахи и ее окрестностями.
– Да-да, ясно… Речь идет об Омахе…
– Но восстановление справедливости затронуло бы интересы командования стратегической авиации, мистер Микульски! Подумайте только: командования стратегической авиации! В соответствии с нашим законодательством самовольно отчужденная земельная собственность должна быть возвращена вместе со всеми возведенными на ней постройками и всем прочим, что находится на ней, ее законному хозяину, если только тот сумеет доказать свои владельческие права. Это основа основ нашей правовой системы.
– То, что говорите вы, не вызывает возражений!
– Некоторые входящие в состав правительства коррумпированные личности, не желая и слышать о каких бы то ни было переговорах по этому вопросу с уопотами, решили покончить с проблемой, избавившись от поверенных, обратившихся с иском в Верховный суд, который включил рассмотрение их заявления в повестку дня: ведь вполне возможно, что дело будет решено в пользу племени уопотами.
– Неужто это реально?
– Да, хотя, вообще-то говоря, и маловероятно. Чтобы помешать осуществить свой план, эти подонки в Вашингтоне сперва наняли кого-то по имени Голдфарб, затем – «грязную четверку» и, наконец, «смертоносную шестерку».
– Кого-то по имени Голдфарб? – пробормотал, словно под гипнозом, Микульски и зажмурил на секунду глаза. – И еще – «грязную четверку» и «смертоносную шестерку»?
– «Грязную четверку» мы отправили в мешках для трупов назад – туда, откуда они прибыли.
– Вы их убили?
– Нет, Дези Арнац Второй подмешал им в еду сильное снотворное. В мешках же мы проделали отверстия, чтобы они могли дышать.
– Дези Арнац?.. – Агент по особым поручениям Микульски, окончательно сбитый с толку, не знал, что и сказать.
– Теперь вам, надеюсь, понятно, сколь важно как можно быстрее вывести на чистую воду государственного секретаря и всех его сообщников, лишающих уопотами их исконных прав.
Молчание. Но недолгое.
– Позвольте мне сказать вам кое-что, мистер Дивероу, – молвил спокойно агент ФБР, призывая на помощь все остававшееся еще у него терпение. – Что до меня, то мне ясно только одно – что вы нуждаетесь в помощи, которой я лично вам оказать не могу. А посему передо мной лишь три пути. Первый заключается в том, чтобы позвонить в больницу в Глостере и обратиться за помощью к врачам-психиатрам. Второй сводится к тому, что я прошу своих друзей из полиции подержать вас у них до тех пор, пока ваше состояние не улучшится. Ну а третий совсем прост: я забываю о том, что вы ввалились ко мне в офис мокрый с головы до ног и в одной тапочке и залили буквально весь пол, и, уповая на то, что с помощью столь богатого воображения вы обретете себе друзей, способных оказать содействие такому человеку, как вы, даю вам уйти.
– Вы мне не верите! – завопил Сэм.
– С чего начнем перечислять все то, что наговорили вы мне тут? С Дези Арнаца и некой личности по имени Голдфарб? Или с мешков с отдушинами для воздуха и трех генералов, которые не пробыли бы в Пентагоне и двух минут, как на них надели бы смирительные рубашки?
– Все, что я вам рассказал, – это правда!
– Я не сомневаюсь, что вы и впрямь убеждены в этом, я желаю вам лишь добра. Если хотите, я вызову для вас такси. У вас в бумажнике достаточно денег, чтобы доехать до Род-Айленда или какого-нибудь еще отделения ФБР за пределами этого штата.
– Вы не исполняете своего долга, мистер Микульски!
– Моя жена упрекает меня в том же, когда речь заходит об оплате счетов. Но что могу я сказать ей в ответ? Разве лишь то, что я неудачник.
– Вы – хнычущий бюрократ, боящийся выступить против тех, кто попирает законы нашей страны и конституционные права граждан!
– Вы и так уже задействовали Дези Арнаца, этого парня Голдфарба и трех свихнувшихся генералов. Так зачем же еще вам я?
– Ваше поведение просто позорно!
– Ну что поделаешь, коли так!.. А теперь, если только вам не захотелось вдруг привести в порядок мой пол и вытереть воду со стула, выметайтесь отсюда, а? У меня и без вас полно забот. Например, первый класс начальной школы в Кейп-Энн идет маршем к зданию муниципалитета, чтобы потребовать для детей равных избирательных прав.
– Ну и дела!
– Я думал, что это вас позабавит.
– Но я не вижу в этом ничего смешного. А еще я хотел бы сказать вам, что и без вашей помощи смогу уехать отсюда. Кстати, молодой человек, доставивший меня к вам, – чемпион Новой Англии по борьбе.
– Если вы продаете билеты на соревнование, то, пожалуй, один я куплю – при условии, что вы немедленно покинете мой офис, – заявил агент ФБР, вручая Дивероу его вещи.
– Я этого так не оставлю, мистер Микульски! – произнес возмущенно Сэм, поднимаясь со стула со всем достоинством, которое только было возможно для человека в насквозь промокшей одежде, продолжавшей источать воду, и всего лишь в одной тапочке. – Как представитель судебных органов, я намереваюсь подать
