Ультиматум Борна

женщина закричала, увидев, как вы пересекаете Риволи, – остальное вы видели сами… Как вы могли велеть мне взять комнату в «Морисе», зная, что она была там?

– Это легкий вопрос. Я не знал, что она была там. Что мы имеем сейчас?

– Карлос все еще доверяет мне. Он винит во всем женщину, вашу жену, как мне сказали, и у него нет причин валить вину на меня. В конце концов, вы действительно были там, что доказывает мою верность. Если бы не офицер Второго бюро, вы бы уже были мертвы.

Борн снова кивнул.

– Как вы можете с ним связаться?

– Сама не могу. И никогда не могла и не пыталась. Ему так больше нравится, и, как я уже говорила, чеки приходят вовремя, так что мне незачем было это делать.

– Но вы же отправляете ему послания, – давил Джейсон. – Я слышал.

– Да, но никогда непосредственно. Я звоню нескольким старцам в дешевые кафе – имена и номера меняются еженедельно, и очень немногие имеют представление о том, о чем я говорю, а те, кто имеет, сразу звонят другим, те в свою очередь звонят третьим. Так или иначе, сообщения проходят. И очень быстро, должна заметить.

– Что я вам говорил? – выразительно произнес Крупкин. – Все этапы эстафеты ведут к ложным именам и дешевым кафе. Каменные стены!

– Однако сообщения проходят, – повторил Алекс Конклин слова Лавьер.

– Но Круппи прав, – стареющая, но все еще впечатляющая женщина глубоко и нервно затянулась сигаретой. – Все пути настолько запутаны, что проследить их невозможно.

– Мне нет до этого дела, – сказал Алекс, щурясь на что-то, видимое только ему. – И они попадают к Карлосу быстро, как вы сказали.

– Это правда.

Конклин расширил глаза и уставился на Лавьер.

– Я хочу, чтобы вы послали ему самое срочное сообщение, которое вы когда-либо посылали. Вы должны поговорить с ним лично, это настолько важно, что вы не можете доверить никому, кроме самого Карлоса.

– О чем?! – взорвался Крупкин. – Что может быть таким срочным, чтобы Шакал согласился? Как и наш мистер Борн, он одержим ловушками, а при данных обстоятельствах любой прямой контакт сильно пахнет таковой!

Алекс покачал головой и проковылял к окну, снова прищурился, глубоко задумавшись, его взгляд был сама концентрация. Потом медленно его глаза открылись. Он посмотрел вниз на улицу.

– Мой бог, это может сработать, – прошептал он сам себе.

– Что может сработать? – недоумевал Борн.

– Дмитрий, быстро! Позвони в посольство, пусть они пришлют сюда самый большой, самый навороченный дипломатический лимузин, какой у вас, пролетариев, есть.

– Что?

– Просто делай, как я говорю! Быстро!

– Алексей?..

– Сейчас же!

Сила и настоятельность команды возымели действие. Русский быстро подошел к перламутровому телефону и набрал номер, не спуская вопросительных глаз с Алекса, который продолжал смотреть на улицу. Лавьер взглянула на Джейсона; тот покачал головой в недоумении. Крупкин бросил в трубку несколько коротких фраз на русском.

– Готово, – сказал офицер КГБ, вешая трубку. – А теперь, я надеюсь, ты назовешь мне очень убедительную причину для этого.

– Москва, – ответил Конклин, все еще глядя в окно.

– Алекс, ради бога…

– Что ты несешь? – взревел Крупкин.

– Мы должны заставить Карлоса убраться из Парижа, – сказал Конклин, оборачиваясь. – Что может быть лучше Москвы? – И прежде чем они могли что-либо ответить, Алекс обратился к Лавьер: – Вы говорите, он все еще доверяет вам?

– У него нет повода сомневаться во мне.

– Тогда двух слов будет достаточно. «Москва, критическая ситуация» – это главное сообщение, которое вы ему пошлете. Подайте это как угодно, но добавьте, что кризис требует вашей личной беседы.

– Но я никогда не говорила с ним. Я знаю людей, говоривших с ним, которые пытались по пьяному делу описать мне его, но мне он совершенно не знаком.

– Тем более, – сказал Конклин, поворачиваясь к Борну и Крупкину. – В этом городе у него все карты, все. У него огневая мощь, непрослеживаемая сеть информаторов и курьеров, на каждую щель, в которую он может спрятаться – или выскочить из которой, – у него есть еще дюжина запасных. Париж – его территория, его крепость; мы можем гоняться за ним вслепую по всему городу целыми днями, неделями, даже месяцами, пока вы с Мари не окажетесь у него на мушке… можно добавить также и нас с Мо в этот сценарий. Лондон, Амстердам, Брюссель, Рим – все они более благоприятны для нас, чем Париж, но Москва – лучше всего. Как ни странно, это единственное место в мире, гипнотически притягивающее его, – и при этом наименее гостеприимное для него.

– Алексей, Алексей! – вскричал Дмитрий Крупкин. – По-моему, тебе надо передумать насчет алкоголя, потому что ты, очевидно, потерял рассудок! Допустим, Доми встретится с Карлосом и скажет ему все, что ты говоришь. Неужели ты действительно думаешь, что он, в связи с «критической ситуацией» в Москве, сорвется с места и сядет на первый же самолет до Москвы? Чушь!

– Можешь поставить свой последний рубль с черного рынка, я так думаю, – ответил Конклин. – Это послание нужно только для того, чтобы убедить его встретиться с ней. А при встрече она взорвет бомбу… Она только что получила информацию, которую может сообщить только ему лично, непосредственно.

– Ради бога, и что же это может быть? – спросила Лавьер, вынимая и тут же зажигая очередную сигарету.

– Московское КГБ подбирается к человеку Шакала на площади Дзержинского. Они сузили поиск до, скажем, десяти или пятнадцати офицеров высших званий. Если они его вычислят, Карлос будет нейтрализован в Комитете, хуже того – лубянские следователи получат его информатора, который слишком много о нем знает.

– Но откуда она может об этом узнать? – спросил Джейсон.

– Кто бы ей сказал? – добавил Крупкин.

– И это действительно правда, не так ли?

– Ваши сверхсекретные базы в Пекине, Кабуле и – простите за наглость – в Канаде на острове Принца Эдуарда, – вы же их не рекламируете, – ответил Крупкин.

– Я не знал о Принце Эдуарде, – признался Алекс. – Впрочем, бывают моменты, когда не нужно никакой рекламы – только средства передачи достоверной информации. Несколько минут назад у меня не было таких средств, только достоверная информация, но этот пробел только что восполнился… Подойди, Круппи, – только ты пока, и не приближайся к окну. Глянь между занавесками.

Русский сделал, как ему сказали: подошел к Конклину и слегка отодвинул складки кружева от стены.

– Что ты видишь? – спросил Алекс, указывая на видавший виды коричневый автомобиль внизу на авеню Монтейн. – Не очень вписывается в этот район, как думаешь?

Крупкин не стал отвечать. Вместо этого он выхватил из кармана миниатюрную рацию и нажал кнопку трансмиттера.

– Сергей, коричневый автомобиль примерно в восьмидесяти метрах вниз по улице от подъезда…

– Мы знаем, сэр, – перебил его помощник. – Мы следим за ним, и, если обратите внимание, наша поддержка припаркована через дорогу. Это дряхлый старик, который еле движется – способен разве что выглянуть в окно.

– У него есть в машине телефон?

– Нет, товарищ, и за ним пойдут и помешают ему, если он решит выйти из машины, так что внешние звонки исключаются, если только вы не прикажете иначе.