рассеяны, даже в России есть. Вот и приходится знакомиться заочно, в других странах. Мы с Мухаммедом уже несколько раз в Ущелье Плача разговаривали. Он мне понравился. У нас нельзя насильно выдавать замуж девушку, если ей не нравится жених. А здесь мне никто не нравится…
– А как можно разговаривать в ущелье? – поинтересовалась я. – Вот и Али мне вчера об этом рассказывал… Только я не совсем поняла.
– Там хорошая слышимость. Если громко кричать, то можно все разобрать. Раньше израильские солдаты мешали нам это делать, ставили глушилки, теперь не мешают, – сказала Назима. – Приходят родственники и знакомые с нашей стороны и с той и переговариваются. Так и женихи с невестами иногда знакомятся.
– Иногда печальные истории бывают, – вздохнула Амаль. – Если парень-муахиддун полюбит девушку другой веры или наоборот. Если они решат пожениться, то муахиддун перестает быть муахиддун и дети тоже никогда не будут муахиддун. Таким парам приходится уходить из деревень, иногда даже уезжать в другую страну. Такие бывают трагедии!
– Как в фильме «Сирийская невеста»! – подтвердила Назима. – Недавно из нашей деревни один парень уехал. Влюбился в туристку-англичанку. Его тут затравили…
– Какая у вас одежда интересная! – сказала я между тем, рассматривая наряды женщин. – Даже дома вы так заку таны…
– Традиция! – вздохнула Назима. – Ничего не поделаешь! Мне иногда тоже хочется, как ты, надеть яркую кофточку, джинсы, украшения на шею повесить. Или по улице в туфлях на высоких каблуках прогуляться. Некоторые молодые девушки в нашей деревне так и поступают. Но мне – нельзя. Мы из семьи старейшины. Должны носить только черно-белые одежды и обувь без каблука.
– И у ваших мужчин тоже наряды необычные, – подхватила я. – Одни шаровары чего стоят! У нас продвинутые рэперы похожие носят!
Женщины переглянулись и зашушукались на арабском.
– Дело в том, Карина, – наконец, подбирая с трудом слова, сказала Амаль, – что ты, наверное, совсем не знаешь нашу религию. Мы ждем мессию.
– Да, Али говорил. Но штаны-то тут при чем?
– По преданию, родить мессию должен религиозный мужчина-муахиддун. Причем никто не знает момента, когда именно это произойдет. Поэтому религиозные мужчины всегда носят такие шаровары, чтобы, если вдруг младенец-мессия родится, он не упал на землю и не ушибся… Об этом даже ваша великая женщина-эзотерик Блаватская писала!
– Понятно… – пристыженно сказала я. – Скажите, а поснимать в доме можно?
– Только чтобы люди на фото не попали, – был ответ Назимы.
Вскоре пришел Али. Женщины сразу усадили его за стол ужинать.
– Ну как? – спросила я. – Все завершилось?
– Да, в общем, – мрачно сказал Али. – Вечером будет совет старейшин. Трудно быть иногда между двух огней!
– А в политике вы как-то участвуете?
– В кнессете в разных партиях есть наши люди. Но единой израильской партии нет. Хотя в Сирии есть партия друзов.
– Скажи, – спросила я, – неужели тебе так плохо в Израиле живется, что ты участвуешь в волнениях? У тебя бизнес, прекрасная семья, дети, дом. Друзы участвуют в политической жизни Израиля. Шломо, израильский полковник, твой брат…
– Ты не понимаешь, – ответил Али. – У меня еще сотни родственников в Сирии, которые не принимают текущей ситуации с Голанами. Я вынужден это делать, чтобы у меня не было проблем с ними!
– А компьютер у тебя дома есть?
– Есть, как без него! – ухмыльнулся Али. – С родственниками не только перекрикиваемся – еще и переписываемся!
– А можно мне воспользоваться?
– Конечно. Он у меня в кабинете.
У меня созрела немного диковатая идея. Я собрала свои лучшие израильские снимки – всего штук тридцать, включая фото перестрелки с «Хезбаллой» и волнения друзов, – и отправила в один из крупнейших мировых журналов, посвященных географии и этнике. Я не была до конца уверена в правильности моих действий, но я чувствовала, что попала в затерянный и потрясающе интересный мир.
На следующее утро за мной заехал усталый Шломо. По его лицу было видно, что ночь выдалась бессонной. Полковник был в гражданской одежде и на обычной машине. Гостеприимная семья друзов отпустила меня, только когда уложила в кофр литровую бутылку оливкового масла, которое я пообещала пить натощак по столовой ложке каждый день.
– Мы едем на Мертвое море! – сказал полковник.
– А почему не в Эйлат? Это же главный израильский курорт, как я слышала…
– А что там делать? – искренне удивился он. – Там даже пляжей толковых нет. Так, обычное курортное место. Да, хорошие отели и рестораны… Отлично можно пожить в машине-караване на берегу моря, в стороне от суеты. Но не более того.
– Как все прошло? – спросила я, намекая на неприятные события накануне.
– Если ты про друзов, то все разрулили. Не в первый раз. Да и не в последний, – отрывисто сказал Шломо. – Тебя там только и не хватало. Зачем полезла? Шальную пулю захотела? Могли же быть провокации!
– Мне было интересно!
– А если бы подстрелили нечаянно?
– Да кто бы говорил! – скорчила я страшную рожу. – А правда, что друзы – эзотерическая мусульманская секта? Я вчера в Интернете прочитала.
– И да, и нет. Они когда-то отпочковались от исмаилитов, хотя этого никогда не признают. Говорят, у них есть сокровенные знания, возможно, переданные еще Гермесом Трисмегистом. Большинство друзских молитв – неписаные, они их изустно передают. Никто и никогда не узнает сокровенных тайн друзов! Отец Али – один из самых уважаемых ныне живущих муахиддун, он людей насквозь видит. У него несколько учеников. Но сколько бы я ни стремился узнать подробней об их учении – молчат, черти. Правда, отец Али обещал мне резкую перемену в судьбе примерно в это время. Может, она и приключилась. Увидим!
– А правда, что эзотерик и мистик Блаватская действительно писала про друзов? Мне Назима сказала…
– Какие продвинутые друзские детишки пошли! – удивился Шломо. – Да, слышал я тоже такое. Блаватская говорила, что они – одна из самых мистических сект, кто никому не раскрывает свои эзотерические тайны. Она, если мне память не изменяет, называла друзов наследниками Белого Братства… Они действительно хранят в строгой тайне свои мистические знания! В наших краях вообще этническо- религиозный состав пестрый. Тут еще поблизости веселые люди есть – черкесы. С ними тоже история довольно темная.
– А откуда в Израиле черкесы? – изумилась я.
– Дела давно минувших дней. Деревня Кфар-Кама, что в двенадцати километрах от Нацарета, основана еще в 1876 году. Тогда в Палестину через Турцию бежали черкесы-мусульмане после присоединения к Российской империи Северного Кавказа. Большинство черкесов, кстати, осело в Турции. Но некоторые и до нас добрались, и до Иордании. Там они вообще служат в личной гвардии короля, причем носят свою национальную одежду!
– И много черкесов в Израиле?
– Не так много, как друзов, конечно, в Кфар-Каме их примерно три тысячи человек, да еще тысяча в Рахании, в Верхней Галилее. Но, заметь, все говорят на черкесском, пишут кириллицей и свято чтут национальные традиции, хотя уже больше сотни лет прошло! Если к ним приехать, они обязательно расскажут, что история их народа насчитывает более пяти тысяч лет, связана с хазарами. Черкесы нормально уживаются и с евреями, и с арабами. У них тоже свои мистические откровения, отличные от традиционных мусульманских. Они не верят в загробную жизнь, зато верят в параллельные миры, куда человек уходит после смерти, продолжая существование. То есть он и не умирает вроде бы вовсе, а просто начинает другое существование.
