Были в голосе Эда нотки, от которых завибрировало что-то, спрятанное очень глубоко в ее сердце. Чтобы рассеять наваждение, требовалась хорошая шутка, дружеский смех… Келли не возражала бы и против тонкой издевки, и даже пошлого намека. Все, что угодно, лишь бы стереть благоговейное выражение с его лица…
Но Эд не был расположен шутить.
– Я выбирал под цвет твоих волос. Зелень и золото чудесно смотрятся вместе.
Он подошел ближе и подал руку Келли, которая все еще стояла на лестнице. От его красоты у девушки перехватило дыхание. Эд успел не только для нее раздобыть платье, но и сменить свои джинсы и рубашку на смокинг. Он походил на принца, и Келли подумала, что если бы впервые она увидела его в костюме, а не в банном халате, то влюбилась бы в него без оглядки еще в пятницу. В такого мужчину нельзя не влюбиться. Это противоречит здравому смыслу, женской логике и всем законам мироздания.
– Тебе очень идет смокинг, – растерянно пробормотала Келли.
Эд улыбнулся, но его глаза, казавшиеся темными при свете свечей, оставались серьезными.
– Спасибо. Но раз обмен любезностями завершился, может быть, ты спустишься с лестницы и поужинаешь со мной?
– Ох, извини… – Келли подала Эду руку. – А что у нас на ужин?
– Консоме с головками спаржи, запеченная ручьевая форель, телячье квисо с шампиньонами, кофе и земляника со сливками на десерт.
– Когда ты успел все это приготовить? – изумилась она.
– Ты слишком высокого мнения о моих кулинарных способностях, – рассмеялся Эд. – Я не умею готовить ни консоме, ни квисо. Я заказал еду в ресторане, и ее только что привезли. Ты на меня не сердишься?
Келли засмеялась вслед за ним. Если она и должна на кого сердиться, так исключительно на себя. Вчера она смешала Эда с грязью, сегодня решила, что ему доступно все… Интересно, когда она перестанет впадать в крайности и начнет мыслить разумно?
После ужина Эд сел за рояль и заиграл. Келли уютно устроилась в уголочке с коктейлем «Аврора» (плевать на то, что она не пьет) и боялась, что грезит наяву. Сны имеют обыкновение прерываться в самый волнующий момент, а ей очень не хотелось просыпаться…
На рояле стоял канделябр с пятью свечами, и то, что Келли видела, было абсолютно нереально. Красивый дом, отблески свечей на потолке и стенах, вдохновенная музыка, и, самое главное, прекрасный мужчина, который уже прочно обосновался в ее сердце… А ведь она так долго запрещала себе любить… Но любовь не обманешь. Рано или поздно она потребует свое, и тогда берегись тот, кто посмел бросить ей вызов…
Келли разглядывала Эда и не могла понять, кто перед ней? Кто он? Пианист, кулинар, певец, столяр… Что еще она не знает о нем? Есть ли что-нибудь, что он не умеет делать? Или делает плохо? Может быть, он вдобавок знаменитый художник или поэт, а она не имеет о нем ни малейшего представления, потому что как сурок зарылась в Тотенхэме на два года и не интересуется ничем, кроме работы?
– Тебе нравится? – тихо спросил Эд.
Келли очнулась и поняла, что он уже не играет, а она слишком погружена в себя и ничего не слышит.
– Очень. Сыграй что-нибудь еще, пожалуйста.
– Давай вместе.
– Я… я не умею, – растерялась Келли.
– Не верю. Не может быть, чтобы няня месяца совсем не умела играть. Все равно, что. Хоть песенку про Мэри и ее барашка.
– Хоть что-нибудь я умею, – улыбнулась Келли. – И про Мэри и барашка тоже.
– Иди сюда.
Келли подошла, Эд пододвинул для нее стул.
– Садись.
Она послушно села, чувствуя обнаженным плечом ткань его пиджака.
– Попробуй вот так. – Длинные гибкие пальцы Эда пробежались по клавишам.
Келли повторила.
– Хорошо, а теперь еще раз. Потом вот так…
– Я все не запомню, – предупредила она.
И, не удержавшись, искоса посмотрела на Эда. Волосы его слегка растрепались, и Келли нестерпимо захотелось поправить один особенно непослушный завиток. Эд перехватил ее напряженный, чересчур внимательный взгляд… Девушка тут же отвела глаза. Она должна контролировать себя. Одна маленькая оплошность, и Эд поймет, что с ней происходит. О, он моментально поймет. У мужчины с такими глазами должен быть огромный опыт относительно того, что творится с женщинами в его присутствии…
– Ничего страшного, я тебе помогу. Начинай, а я подхвачу.
Но Келли уже успела забыть, и Эду пришлось показать все снова.
– У тебя все получится.
Келли начала играть, но сбилась, как только вступил Эд. Не потому, что все забыла, нет… А потому что ему пришлось приобнять ее, чтобы достать до нужных клавиш. Стоило ему дотронуться до ее плеча, как Келли запаниковала. Она не могла думать, играть, не могла не реагировать на близость Эда…
– Попробуем еще раз? – спросил он.
Келли чувствовала на шее его дыхание и знала, что если скажет что-нибудь, то дрожащий голос выдаст ее с головой. Поэтому она просто кивнула.
Во второй раз ей удалось доиграть до конца. Эд подхватил и виртуозно продолжил тему; Келли сама поняла, когда ей нужно снова вступить.
– Молодец, – сказал Эд.
От его похвалы напряжение вдруг спало, и Келли услышала наконец, что они играют, увидела черно- белые клавиши, вдохнула аромат теплого летнего вечера… Зачем она мучает себя? Сдерживается, боится лишний раз посмотреть на Эда… Он ей нравится, и в этом чувстве нет ничего ужасного. Можно сказать даже, что она влюблена…
Почему бы и нет? Сколько можно отказываться от радостей жизни и запираться в своем личном монастыре? Один раз ей причинили боль, но ведь жизнь на этом не закончилась. Она доказала и всем, и себе, что можно воспрянуть после предательства. Нет смысла превращаться в старуху раньше времени. Ей только двадцать три, и она хочет жить, радоваться, любить!
От волнения Келли перестала играть, но Эд не растерялся и блестяще сымпровизировал концовку.
– Что с тобой творится? – улыбнулся он. – Мы так хорошо начали.
– Я же говорила, что у меня ничего не получится.
– По-моему, ты слишком не доверяешь себе.
– А по-моему, я слишком себе доверяю. И ужасно от этого устала. Хочется послать себя к черту…
– С собой так нельзя поступать, – негромко заметил Эд. – У меня есть другое предложение.
Он осторожно взял двумя пальцами Келли за подбородок и повернул к себе, и впервые за вечер она смело посмотрела ему в глаза.
На этот раз, когда Эд поцеловал Келли, она не оттолкнула его. Весь день она мечтала о его поцелуе, не сознавая этого, и сейчас вознаграждала себя за долгое ожидание. Губы Эда были очень нежными, а его поцелуй – почти целомудренным, но Келли ощущала дрожь его тела и понимала, как тяжело ему сдерживаться.
Желание быть безрассудной овладело Келли. Все, чем она жила последние два года, она была готова выкинуть в одну ночь. Все это время она наказывала себя за проступок, которого не совершала, и отказывалась от любви, которая могла стать для нее мостиком к спасению… Но больше она не совершит подобных ошибок. «Малыш Эдди» показал ей дорогу в другой мир, и она уже не свернет с верного пути…
Губы Эда становились все настойчивее. Он целовал виски, щеки, шею Келли и нечеловеческим усилием воли держал себя в рамках. Швырнуть бы ее сейчас на пол, разорвать это ненавистное платье, такое тонкое и мягкое на ощупь… Ткань разорвется от одного рывка, затрещит под его руками, и наконец он увидит настоящую Келли…