– У нас впереди целая ночь, – ответила Николь.
– Ты это серьезно?
– Конечно.
Хуже всего было то, что она действительно была серьезна. Она хотела его до безумия. После стольких месяцев воздержания она набросилась на него, как жаждущий на родниковую воду, казалось, ей никогда не удовлетворить своего желания. Они провели всю ночь, занимаясь любовью, полной неистовой страсти. Его стройное тело ни на миг не отрывалось от нее, половой орган был все время в напряжении. Николь смеялась, когда ее любовник с удивлением смотрел на предмет своей мужской гордости, не понимая, что с ним произошло, пока наконец, не признал, что для него не существует другого английского флага и другого символа английской гордости. В этих простых и откровенных словах Майкла не было ничего вульгарного, они завораживали Николь и заставляли ее с новой силой отдаваться ему.
Когда наступило утро, они, наконец удовлетворенные друг другом, слились в последнем поцелуе и договорились, что Майкл придет к ней следующей ночью. Только после того, как он ушел, и к Николь вернулась способность здраво размышлять, она подумала о том, умно ли она поступает. Ведь если Джоселин вернется, и его ушей достигнут слухи о том, что она его обманывала, последствия могут быть самые плачевные. Понимая все это и думая о том, как лучше «замести следы», она осознала еще кое-что, но тут же постаралась отбросить эту мысль: Николь Холл никогда не испытывала угрызений совести, переспав с мужчиной, и не видела никакого смысла в том, чтобы делать это сейчас.
Дни летели быстро, и вскоре наступило Рождество. Майкл и лейтенант Филд покинули дом и забрали с собой все свои вещи. Николь все-таки пригласила соседей на скромный рождественский ужин, следуя книге Г. Маркхама, прибавив, правда, кое-какие свои блюда, которые получились очень неплохо. Поначалу гости вели себя очень осторожно, опасаясь, что дом окружен парламентариями, а может, некоторые из них даже находятся и внутри. Но после нескольких стаканов пунша приглашенные явно взбодрились и открыто начали произносить тосты за здоровье хозяйки и отсутствующего хозяина. И сидя за праздничным столом, глядя на веселые, обращенные к ней лица гостей, Николь вдруг почувствовала себя такой виноватой, что не выдержала и отвернулась. Ведь Джоселин женился на ней в порыве благородства, он даже не хотел принуждать ее жить с ним, не признавая секс без любви, а она предала его, изменив при первой же возможности.
Но в ту же ночь, после того как гости разошлись довольно рано, боясь поздно возвращаться, Майкл, который за последнее время изучил и по достоинству оценил все сексуальные потребности той новой женщины, которой теперь стала Арабелла, показал ей все свои превосходные качества любовника. Его стройные ноги с нежностью и силой обвивали ее тело, движения были медленными и такими чувственными и расчетливыми, что она про себя решила, что в ее «коллекции» еще никогда не было лучшего мужчины. Почему же тогда, когда он ушел в морозное зимнее утро, у нее пересохло во рту, а глаза наполнились слезами?
– Сука! – громко и яростно воскликнула она, изо всех сил колотя по подушке сжатыми кулаками.
Час спустя, умывшись и одевшись, готовая во всеоружии встретить новый день, Николь постаралась разобраться в себе и понять, почему она испытывает чувство вины по отношению к человеку, который, если разобраться, является для нее не больше, чем другом. Хотя память о тех кратких мгновениях и осязаемый плотский вкус поцелуев Джоселина не покидали ее. Первый раз в жизни Николь волновалась из-за того, что у нее было сразу два любовника.
В этот день она собиралась в Розерфилд Грейз проведать мистера Холлина и провести с ним еженедельную беседу о ходе военных действий. Сразу после завтрака, надев теплое пальто с капюшоном, так как было очень холодно, Николь отправилась в путь.
– Тебе просто повезло, – сказал Майкл накануне вечером, – что я разрешаю тебе так спокойно себя вести. Ведь войско принца Руперта стоит совсем рядом, и кто-нибудь из вас может в любой момент предать нас.
– Так все-таки, зачем вы здесь? – снова спросила она. – Неужели ты считаешь, что вы сможете помешать королю покинуть Оксфорд?
– Да нет, он может выехать из Оксфорда в любой момент со всем своим войском. Наша настоящая цель – следить за дорогами, ведущими в Лондон, если Карл предпримет еще одну попытку занять столицу. Я слышал, что вокруг скоро выстроят защитный вал, так что Лондон вскоре будет полностью укреплен.
– Этот город, наверное, очень много значит для парламентариев, раз они решили превратить его в крепость.
– Конечно. Ну, вот теперь ты знаешь, что такие маленькие группы, как наша, одни – побольше, другие – поменьше, охраняют дороги в Лондон, и для нас очень важно, чтобы наше месторасположение оставалось в тайне.
– Но как такое может быть? Слухами земля полнится, а, как я поняла, устная почта работает так же надежно, как и везде в мире.
Майкл нахмурился:
– А твой друг священник? Он не может предать нас?
– Нет, если я попрошу его молчать.
– Тогда сделай это, дорогая Арабелла. Мне бы не хотелось применять по отношению к нему насилие.
«Это было явное предупреждение», – думала Николь по дороге в деревню, прислушиваясь к хрусту снега под копытами лошади. Группа всадников не могла не обратить на себя внимания, независимо от того, кто они – «круглоголовые» или роялисты. И если люди Майкла начнут из мести грабить дома ее знакомых, то это может кончиться плачевно и для них, и для нее. А то, что ее дом останется цел и невредим, докажет слова Эммет о том, что ее будут считать сочувствующей «круглоголовым», и обвинения будут еще ужаснее, если пойдут слухи о том, что она спит с предводителем этих людей. Все больше волнуясь, Николь, между тем, медленно приближалась к дому священника.
К ее большому удивлению, мистера Холлина дома не оказалось, хотя входная дверь была открыта, а в камине ярко горел огонь.
– Здравствуйте, – позвала Николь хозяина дома, – вы здесь, ваша светлость? Это Арабелла Аттвуд.
Ответа не последовало, и, секунду поколебавшись, Николь решила поискать его в церкви. Оставив лошадь привязанной у крыльца, она прошла небольшое расстояние до церкви Святого Николая пешком, удивляясь, что священник вышел из дома в такой холод.
Перед ее взором расстилался оксфордширский пейзаж: рассыпанные тут и там постройки отбрасывали тени на девственную белизну снега, покрытые инеем темные деревья невозмутимо тянули ветви навстречу бледному солнцу. Маленькие ручейки и водоемы замерзли и были неподвижны, они походили на серебряные нити, вспыхивающие радугой в тех местах, где солнечный свет касался их. Вдалеке виднелась Темза, как всегда незамерзшая, темная и блестящая, как спина тюленя. Оглядываясь по сторонам, Николь с новой силой поразилась красоте природы, красоте этого простого сельского пейзажа, такого прекрасного в любое время года. Воздух, холодный и чистый, пьянил ее, словно вино, сама атмосфера зимнего утра казалась горькой и бодрящей, будоражущей кровь. Прищурившись, глядя на весь этот зимний пейзаж и почти ощущая на губах его вкус, Николь зашла в церковь.
После яркого дневного света в церкви было сумрачно и темно. На пороге она споткнулась и чуть не упала, и этот звук привлек внимание двух людей, стоящих на коленях перед алтарем. Одного из них она узнала, хотя почти ничего не видела: это был мистер Холлин, но второго, одетого в широкий плащ с капюшоном, Николь не знала. Когда она вошла, они оба повернули головы, и после недолгого колебания священник поднялся на ноги и обратился к ней со словами:
– О, Арабелла, дорогая, я очень рад, что вам пришло в голову искать меня здесь.
– Я зашла к вам домой, но там никого не оказалось, – она подумала было о том, что это объяснение вполне логично, но вслух ничего не сказала, так как вдруг застыла, внимательно вглядываясь в незнакомца.
– Я вижу, вы узнали нашего посетителя, – пробормотал мистер Холлин.
– Нет, не узнала.
