положения. Возможно, мне следует уехать за границу.
Мистер Уэбб Уэстон крякнул и покачал головой:
— Что, другой подходящей профессии нет?
— Нет, сэр. Я всегда мечтал о карьере военного, хотя и верю, что, в конечном счете, погибну на войне.
Мистер Уэбб Уэстон не расслышал его.
— Прекрасная жизнь. Мужское общество. Свежий воздух. Заслуженное уважение. Стоящее дело, — проговорил он.
Джон Джозеф налил себе из графина еще стакан красного вина.
— Да, замок нашел еще один способ уничтожить хозяина имения, — задумчиво сказал он.
— Что ты?
— Я о тебе, отец. Он разорил, высосал все деньги, буквально раздавил тебя.
— Да.
— Но я все же наследник этого скверного места, будь оно проклято!
— Конечно. Всегда было так.
Джон Джозеф махнул рукой:
— Возможно, я просто глуп.
Он подумал, что его родственники Хелен и Джекдо смогли бы его понять, хотя он и не виделся с ними со времени того давно прошедшего рокового Рождества.
Мелодия флейты зазвучала громче. Глаза Джона Джозефа распахнулись, и его зрачки превратились в черные точки в холодной синеве глаз. К нему приближалась пестрая фигура, и на расстоянии было невозможно определить ее пол и возраст. На лицо незнакомец надвинул большую красную шляпу, полы плаща волочились по земле. У губ он держал флейту и казался истинным олицетворением Крысолова.
Джон Джозеф с удивлением уставился на него, но незнакомец, явно не замечая его пристального взгляда, приблизился настолько, что юноша смог разглядеть его. Это был не бродячий музыкант, а смуглая девушка, которая беззаботно брела по лесу. Ее веселые ореховые глаза сияли на загорелом личике, перепачканном грязью, а маленькие смуглые руки мелькали над флейтой, как две бегающие мышки.
— Здравствуй, — сказала она, поймав его взгляд. — Я — Кловерелла. А ты, должно быть, сын хозяина Джон Джозеф.
Он никак не мог поверить в ее реальность и продолжал неподвижно сидеть на месте, напрочь забыв о хороших манерах.
— Я напугала тебя? Прости, я не хотела. Ты раньше не встречал меня здесь, потому что я новенькая.
— Да ну! — это вес, что он смог выдавить из себя мальчишеским фальцетом.
Она села рядом с ним, и Джон Джозеф увидел две грязные пятки и пару загорелых ног.
— Да. Я — побочная дочь старика Блэнчарда. Когда умерла моя мать, я пешком пришла сюда из Уилтшира. Мне не хотелось, чтобы этот старый хрыч видел, как мы голодали. А ты когда-нибудь голодал?
— Э-э, нет.
— Так я и думала. Когда я пришла к нему, он сказал мне, что замок обнищал и обветшал, и что там мне не найдется работы. Но я сказала, что мне не нужна плата, лишь бы было где переночевать. Не хочешь подымить за компанию?
Откуда-то из складок одежды она извлекла глиняную трубку и принялась курить ее, часто затягиваясь.
— Нет, спасибо.
— А ты не очень-то болтлив, как я посмотрю.
Джон Джозеф выпрямился и одернул на себе куртку:
— Я хотел бы напомнить вам, мисс Блэнчард, что вы говорите с сыном своего работодателя.
Девушка так и покатилась со смеху, и Джон Джозеф не смог не заметить удивительно белозубую улыбку на ее черном от грязи лице.
— Провалиться мне на этом месте! Да ты сейчас лопнешь от злости. Ну, ладно, я пойду. — Она поднялась и вывела короткую трель на флейте. — Всего хорошего вам, сэр, не в обиду будь вам сказано.
И Кловерелла весело зашагала по берегу реки, наигрывая какую-то песенку.
Джон Джозеф несколько секунд смотрел ей вслед, а потом вскочил на ноги и побежал догонять.
— Мисс Блэнчард! Мисс Блэнчард!
— Разрешаю тебе звать меня Кловереллой.
— Кловерелла…
— Да?
— Оставайся, поболтаем. Ты — самая веселая собеседница из тех, что мне попадались.
— Вот тут ты не соврал. Что ж, хорошо. Не хочешь поплавать? Я не мылась неделю и чувствую, что малость измазалась. Заметно?
— Да, заметно.
— Значит, надо купаться.
Она кинула свою шляпу на куст боярышника, и Джон Джозеф с удивлением увидел, как по ее плечам рассыпалась густая грива черных кудрей.
— А у тебя красивые волосы, — сказал он.
— Мне уже говорили. А ты плаваешь голым?
— О, боже, конечно, нет.
— Ну, что ж, а я плаваю. Другого способа вымыться я не знаю. Извини, но ничего не попишешь.
Плащ полетел следом за шляпой, а за ним — оборванная юбка и блуза. Как не трудно было догадаться, нижнего белья она не носила. Девушка стояла напротив него, тоненькая, загорелая, совсем нагая.
— Я еще ни разу не видел женщину без ничего.
— Ну, что ж, теперь видишь. Нечего глазеть. Разве твои учителя не говорили тебе, что это невежливо?
С этими словами она прыгнула в реку. Джон Джозеф, оставаясь на берегу, смотрел, как она вынырнула и стала на ноги.
— Здесь мелко, иди сюда, я тебя не укушу.
Все еще колеблясь, он снял куртку, рубашку и брюки, некоторое время постоял в нижнем белье, потом нырнул в воду. До него донесся хохот Кловереллы.
— Ох, мистер Джон Джозеф, — произнесла она. — Вы так забавно выглядите.
Минут десять они молча плавали. Наконец, оба продрогли, несмотря на жару. Кловерелла, выйдя на берег, стала вытираться юбкой.
— Клянусь, это было чудесно, — сказала она. — Ну, как, теперь я выгляжу лучше?
Она стояла спиной к Джону Джозефу и тихо посмеивалась про себя, сознавая, что он не может отвести глаз от нагого женского тела, с таким бесстыдством открывшегося ему.
— Да. Думаю, да.
— Ты не уверен? Хочешь, чтобы я повернулась?
— Если ты это сделаешь, я швырну тебя на землю, распутница.
— О-хо-хо! Что за гневные слова я слышу от девственного хозяйского наследника?
Она повернулась и дерзко расхохоталась прямо ему в лицо, понимая, что невыносимо желанна, когда стоит вот так, с запрокинутой головой, и глаза ее сверкают буйным весельем.
— Может быть, я и девственник, но я могу и постараться, мисс Блэнчард.
— Я в этом не сомневаюсь, мистер Уэбб Уэстон.
— Вы что, хотите, чтобы я вам это доказал?
— Почему бы и нет? Научиться кое-чему от такой девушки, как я, — это не самое плохое занятие для такого милого молодого человека, как вы.
— Тогда скажи, что мне делать.
