– Я и не знал, что республики имеют свои представительства. Что же это вами так распоряжаются?
– О, у нас порядки совсем не такие, как здесь.
Она улыбается ласково и глядит прямо в глаза.
– Что вам взять поесть?
– Я ничего не хочу. Или вот, разве, творога.
– Находим свободный столик в дальнем углу зала.
– Вы безукоризненно говорите по-русски.
Я же на республиканском телевидении работаю. Правда, режиссёром по хореографическим постановкам. Я балетную школу кончала. И сама выступаю.
– Вот здорово! Прямо завидно.
О нет, совсем не стоит мне завидовать. Это я всем другим должна завидовать.
– На что?
– На свободу.
Не понимаю, как это так – в наше время? Вы же совершенно самостоятельны, ни от кого не зависите, вот приехали сюда..
Это всё так кажется. Я буду здесь, а потом захотят – и вызовут меня обратно, чтобы выдать замуж за богатого старого колхозника.
– И что вы будете делать?
– Выйду замуж, и должна буду всё время сидеть и смотреть на него, вот так!
Подбородок на ладонях, и смотрит на меня чёрными глазами из-под густых бровей.
Насмешливо и с горечью.
– Знаете, мне кажется, что вы неспроста об этом так говорите. Ведь у вас была какая-то драма, да? Кто-то должен был быть – ведь вы такая… яркая…
– Она тихонько улыбается и кивает головой.
– Так в чём же было дело?
Ни в чём. Просто он ещё молодой и бедный, а у нас за невесту полагается большой выкуп.
– И чем же кончилось?
– Ну, он мне так и сказал, что у него нет денег, чтобы на мне жениться. Я предлагала ему всё бросить и вместе уехать. Но он не захотел. Он женился на русской. У нас, кто не имеет денег, те женятся на русских, а потом, когда наживут денег, разводятся и женятся на своих. А у кого много денег, те имеют несколько жён. Если в городе, то живут уже не вместе, а на несколько разных семей. Вот у моего дяди есть и здесь, и дома.
Рассказывает всё так же с улыбкой, и смотрит насмешливо и грустно. Я растерянно дожёвываю ватрушку. Молчим. Она ласково спрашивает:
– Я вас расстроила? Не надо огорчаться.
– Да, но разве нет возможности поступить по-своему?
– У нас – нет. Это можно только, если здесь выйти замуж и назад не возвращаться.
Если бы кто-то такой встретил меня.
– Разве обязательно нужен кто-то?
– Женщина не может оставаться одна.
Выходим на улицу молча. Я – под впечатлением услышанного, она – обеспокоенная этим впечатлением. Касается моего локтя:
– Ну, мне на тот троллейбус.
– Пойдёмте, я вас провожу.
Городской час пик, в троллейбусе полно, её волосы касаются моей щеки, мимо проплывают чужие дома чужих улиц, а мы вдвоём ушли отсюда далеко-далеко, может быть в тенистые сады её земли, а может – на вершины гор, где сердце замирает от восторга.
– Когда ваша остановка?
– Мы проехали.
Троллейбус, вырвавшись из центра, увеличил скорость, пассажиров осталось мало, мы уже сидим. В набегающих улицах всё меньше домов, всё больше оград, насыпей, глухих складских стен. Пятнают асфальт первые крупные капли дождя. Исчезают последние пассажиры, и мы заезжаем на небольшую площадку у аллеи парка – конечная остановка. По деревьям шуршит дождь, тротуар начинает блестеть. Из кабины выходит водитель.
– Конец маршрута. Троллейбус дальше не идёт.
