– А потом пойдёт?
– Пойдёт позже
– Так мы подождём.
Громыхнула дверь – и мы одни в запертом вагоне. Дождь вдруг полил сплошной стеной, в открытые окна накатили свежесть, шум и водяная пыль.
И ничего нет на свете, кроме этого затерянного в водяных струях корабля…
…– Смотри, насколько твоя рука больше моей.
– Зато твоя какая смуглая.
Ну и что, мне это вовсе не нравится, светлая кожа гораздо красивее. У нас нарочно стараются не загорать.
– А волосы у вас обязательно заплетать в косички?
– Нет, теперь уже многие носят распущенными.
– Ах, какие у тебя волосы…
– Тебе нравятся?
Да, я просто… ты такая красивая… И у тебя, безусловно, сбудется так, как ты хочешь…
Сквозь редеющий дождь проглянули закатные лучи солнца. Это сигнал к возвращению.
Снова гремит дверь, троллейбус оживает, заходят люди, и лента событий начинает прокручиваться в обратном порядке. Вот уже этажи бесчисленных домов, толпы людей, гул машин. А мы молча смотрим в окно.
– Мне здесь выходить.
– Я тебя провожу.
– Нет, не надо, не выходи, мне здесь рядом.
– А как я тебя смогу найти?
– Зачем находить? Разве это необходимо?
– Не знаю… Ну что же, скажи только, как тебя зовут.
– Гюльнар.
– До свиданья, Гюльнар.
– Прощай.
Я выхожу на следующей остановке. Над городом 'синий час'. Час таинственного сумеречного полусвета, первых золотых окон и серебряных реклам. В голубой, серой, синей дымке разливается возбуждение, ожидание вечерней романтики, ночных тайн.
Иди, и за любым поворотом тебя может встретить приключение. Правда, первое время в толпе всё время будет мерещиться лёгкая фигурка с чёрным водопадом волос, а в груди заляжет камнем чувство потери, но это должно пройти.
До свиданья, Гюльнар. Прощай.
Размышление
Небольшой коттедж в Меривьяла, пригороде Таллина. Стерильно чистая, с минимальным количеством мебели, комната. Я стою у открытого окна, окно выходит в сад и в тускло-молочную белую ночь. Полная тишина, только сверху, из мансардной комнаты, слышатся повторяющиеся скрипичные пассажи – племянник хозяйки готовится поступать в консерваторию. Странно, эти разрозненные музыкальные фразы, перемежаемые паузами, сливаются в причудливую и волнующую мелодию, которая никак не нарушает тишину, а как бы усугубляет её.
Прямо за окном – цветущая вишня, в покое белой ночи не колышется ни одна веточка, ни один лепесток. Здесь, на севере, деревья стоят в цвету много дней, не то что на нашем горячем и суетливом юге.
Белая ночь в белой раме окна, белая цветущая вишня, странная музыка тишины и тишина музыки. Теряется ощущение начала и конца этой взаимосвязи, время как бы замкнулось на самое себя, и его поступательное движение прекратилось. Белая ночь, цветущее дерево и звуки скрипки существуют отдельно от остального мира, не соприкасаясь с ним. Это ощущение отстранённости от времени, кажется, уже было когда-то…
Залитый солнцем голый асфальтовый просвет между пятиэтажными домами-коробками, и никого, кроме шестилетнего мальчика, бьющего по подскакивающему мячику, и сам мальчик подпрыгивает на своей короткой полуденной тени, и полностью повторяющиеся движения, и кажется – это будет всегда, жёлтая каменно-асфальтовая пустыня вокруг, и остановившееся время…
Белая ночь в белой раме окна.
Монотонное завораживающее движение в ослепительно-жёлтом пустынном пространстве.
Дальше ничего нет. Конец.
