– В Хьюстоне?
– Да!
– Быстро. Ты хотел мне сообщить что-то важное?
Сапожников замялся. Авдеев отошел от оцепенения и готовился предпринять какие-то действия.
Мотя, как будто наблюдая в спрятанную где-то камеру за происходящем в аэропорту, спросил:
– Тебе не совсем удобно? Ты не один?
Сапожников опять ответил односложно:
– Да!
– Ну что же, тогда давай увидимся в ресторане гостиницы «Хилтон», расположенной в аэропорту. Я буду там через двадцать минут.
Сапожников посмотрел на Авдеева, мотающего из стороны в сторону головой так, что она вот-вот могла оторваться, и ответил:
– Хорошо!
– Папа, куда ты собираешься на ночь глядя? – спросила Софи.
– Коллега из Европы только что позвонил, сказал, что в Хьюстоне проездом, я и решил с ним встретиться.
Софи видела через окно кабинета отца, что он сам набирал номер телефона, поэтому ее очень удивила ложь отца.
«Может быть, это связано с работой? – предположила она. – Так ведь бывало и прежде при его встречах с секретными агентами», – но вслух спросила:
– А где вы так поздно будете встречаться?
– Он остановился в гостинице у аэропорта, точно не знаю в какой. Обещал мне перезвонить минут через пятнадцать. Я пока направляюсь в сторону аэропорта, а там подъеду к той гостинице, которую он мне назовет.
– А как зовут твоего коллегу? Я его не знаю? – неожиданно для себя спросила Софи.
– Свенсен. Бьорн Свенсен из Стокгольма. Может быть, ты его и видела раньше, он бывает практически на всех крупных симпозиумах.
Выглядело достаточно правдоподобно. Софи действительно довольно часто, когда ей позволяли дела, прилетала к отцу на симпозиумы, чтобы окунуться в лучи славы великого Липсица. Однако сейчас то, что называется женской интуицией, подсказывало Софи: отец не просто не хочет ей рассказывать истинную причину поездки – все это так или иначе связано с Михаилом Сапожниковым.
К тому же у Софи было гипертрофированно развито чувство предстоящего. Она порой сама удивлялась той легкости, с которой ей удавалось предугадывать шаги коллег или клиентов. Родительские же поступки девушка могла просчитывать еще легче, поэтому она ощутила фальшь в словах отца, и ее сердце с каждой минутой билось все более учащенно.
Отец, почувствовав неладное, быстро засобирался, поднял глаза на дочь, и в них Софи прочитала такую непоколебимую силу и твердость, знакомую ей с детства, что решила больше не задавать вопросов. Не имело ни малейшего смысла. Однако девушка не обижалась на отца: в научном мире упрямство Липсица было предметом шуток и анекдотов, но в семье, где царил дух взаимного уважения, принимались без обсуждений все его достоинства и недостатки.
В кабинет вошла Речел.
– Уже поздно, а ты куда-то собираешься ехать? – спросила она у мужа.
Он ответил без малейшей доли раздражения:
– К шведскому коллеге, он в Хьюстоне проездом одну ночь.
– Хорошо, конечно, поезжай. Ты сам за рулем?
Липсиц кивнул.
– Тогда не забудь очки, а то в темноте без них тебе тяжело будет ехать.
– Умница, правильно. А где мои очки? Ты их не видела?
– Как всегда, ты оставил их на тумбочке, там лежат обе пары твоих очков: и для чтения, и для езды в автомобиле.
– Хорошо, пойду возьму очки, спасибо!
Липсиц вышел из кабинета, а Софи подошла поближе к матери и тихим голосом произнесла:
– Мама, мне кажется, папа едет не к коллеге.
– Ты хочешь сказать, что у него появилась женщина? – улыбнулась Речел.
– Нет, мама, я такое и предположить не могу!
– Тогда пусть едет куда хочет. Ты же знаешь, у папы бывают секреты, о которых он не может никому рассказывать, даже нам. Все нормально, не переживай.
Речел подошла к дочери, обняла ее и поцеловала. Софи в ответ чмокнула мать в щеку и сделала вид, что та ее убедила, но на душе все равно было неспокойно. Мать ведь не знала причину волнений Софи, а посвящать ее в свои подозрения не хотелось.
– Ну и что ты добился? – спросил Авдеев, догоняя Сапожникова, бегущего к справочному бюро.
– Я – ничего! Наш одноклассник попросил встретиться, я – согласился!
– Не прикидывайся! Ты понимаешь, о чем я говорю!
– Нет! – с издевкой сказал Михаил Петрович.
В «справке» ему подробно объяснили, где можно сесть на автобус, отправляющийся в «Хилтон», и он, не обращая внимания на Антона, отправился в указанном направлении.
Авдеев догнал Сапожникова и резко дернул его за плечо.
– Ты никуда не пойдешь!
– Нет, пойду! И ты не сможешь меня остановить! Это тебе не Россия, это Соединенные Штаты Америки. Позвать полицию?
Авдеев снял руку с плеча, за считаные секунды он весь обмяк – даже его профессиональная подготовка под психологическим натиском Сапожникова дала сбой. Разыгравшаяся сцена начала привлекать внимание окружающих, люди останавливались и с удивлением смотрели на двух громко орущих на непонятном языке мужчин, вот-вот готовых начать драку.
– Не надо никого звать! Я пойду с тобой.
– Это лучше, – не собираясь деликатничать с Авдеевым, с еще большей издевкой, чем раньше, произнес Сапожников. – Интересно, какой будет реакция Моти, когда он увидит тебя?
Авдеев молчал, он судорожно соображал, как ему следует поступить в сложившейся ситуации. С одной стороны, можно было предположить, что Сапожников начнет бунтовать и отказываться делать то, что потребуется, но с другой стороны, изучая поведение Михаила Петровича в последнее время, Авдеев считал его полностью подконтрольным. Просчитался! Не смог спрогнозировать поведение оппонента в экстремальных условиях, не учел лидерские черты, доминирующие в характере Сапожникова. Они не позволяли относиться спокойно к давлению извне, а если таковое оказывалось слишком сильным, то возникал эффект пружины, до поры сжимающейся, а потом вдруг готовой выстрелить. Вот выстрел и состоялся.
Авдеев понимал, что отпустить на встречу Сапожникова одного нельзя, но и открыто идти самому – тоже неправильно: это могло погубить всю операцию. Вместе с тем до сих пор оставалось непонятным: что же знает Сапожников? Что он так стремится рассказать Липсицу?
Вопрос вырвался сам собой:
– Миша, а что ты хочешь рассказать Липсицу?
Сапожников остановился, отдышался и ответил:
– Историю про всю ту возню, которую вы организовали вокруг него.
Авдеев начал успокаиваться: он не сомневался, что Липсиц и без этого признания прекрасно знает о своем постоянном нахождении под контролем разведслужб разных стран, что он косвенно подтвердил во время ночного разговора, состоявшегося в его кабинете. Ни детали операции, ни тем более ее результаты Сапожникову неведомы, следовательно, ничем помешать плану СВР он не мог.
«Ладно, пойду с Сапожниковым, приму решение по ходу», – подумал Авдеев, а Сапожникову сказал:
