– Ты? Мужчина? Ну, какой же ты мужчина?
Пыжик нахмурился:
– Ну… Пока ещё не совсем, но потом всё равно же буду мужчиной!
– Это ещё неизвестно!
– Ух ты! Неизвестно!?. А кем же я буду? Женщиной?
Я сказала:
– Мужчина – а то когда… самый храбрый, самый сильный, самый умный!
Пыжик возмутился:
– Что же тебе… всё сразу? Сразу всё не приходит. Главное, чтоб была сильная воля. А насчёт моей силы воли – будь покойна.
– О силе воли лучше не говори, – сказала я, возмущённая хвастовством Пыжика. – У меня, например, такая сила воли, что я сама себе удивляюсь.
– У тебя? – презрительно фыркнул Пыжик. – Да знаешь ли ты, какая у меня стальная сила воли? Не знаешь? Нет? Смотри!
Он выхватил из куртки булавку, и не успела я понять, что собирается он делать, как Пыжик воткнул булавку в свою руку.
– Ха-ха! – сказал он деревянным голосом. – Видишь? Кровь? Да? А я смеюсь! Я говорю: трижды ха-ха! Чихаю на боль! Теперь ты видишь, какая бывает настоящая сила воли!
Он слизнул языком проступившую кровь и спросил гордо:
– Назови хоть одну девчонку, которая может воткнуть в себя булавку и смеяться?
Этого уж я не могла стерпеть.
Не говоря ни слова, я взяла у него булавку, воткнула себе в руку пониже локтя и, когда брызнула кровь, сказала таким же деревянным голосом:
– Ха-ха! Смеюсь десять раз! Даже сто раз могу сказать «ха-ха»! Такие пустяки может делать любая девочка и утром, перед завтраком, и вечером, перед сном.
Конечно, мне было очень больно, но надо же было проучить хвастуна. И, кажется, он понял, что я не та девочка, которая позволяет мальчишкам хвастаться.
Пыжик посмотрел на меня с уважением.
– Тебе не больно? – спросил он, схватив меня за руку.
– Больно! Какие глупости! – сказала я и вдруг подумала: «А что, если булавка грязная и у меня начнётся заражение крови?» А это не так уж приятно, потому что от заражения крови всегда умирают. Я чуть было не заревела от страха. Однако показать себя трусихой перед каким-то чижиком-пыжиком мне тоже не хотелось.
– Боли я не чувствую, – сказала я, – меня это не беспокоит. Сейчас я думаю о том, через сколько часов начнётся заражение крови? Булавка-то грязная? Грязная! Значит, заражение крови началось. Теперь, может быть, у меня всю руку отнимут до плеча. Но ты не беспокойся. Пусть отнимают! Я буду говорить спокойно «ха-ха»! Как ни в чём не бывало. Не сомневайся!
Скажу честно: я ни вот столечко не верила, что у меня отнимут руку, но пусть теперь и Пыжик подумает о своей руке. Булавкой-то одной мы испытывали силу воли.
– Слушай, – сказал Пыжик, глядя на меня округлившимися глазами. – У проводника вагона должна быть аптечка. Надо поскорее смазаться йодом.
– Поздно, – сказала я.
Думаете, я верила, что мы должны умереть? Конечно нет! Просто мне хотелось получше напугать Пыжика, чтоб больше он не втыкал в себя булавок и чтоб не учил других таким глупостям.
Я закрыла глаза и, нарочно заикаясь, сказала тихо:
– К-к-кажется… уже начинается.
– Что? – вскочил, бледнея, Пыжик.
– З-за-заражение к-к-крови начинается.
Я откинулась к спинке сидения и помотала головою, как это делают в кинокартинах умирающие артисты, потом два раза вздрогнула и зашептала:
– Палит… по всему телу огонь… А по руке… поднимается что-то…
– Что поднимается?
– Ржавчина… Кажется, ржавчина… – Тут я вспомнила, как интересно умирала одна киноартистка. Подпрыгнув на месте, я провела ладонью по лбу. – Подступает… к самому сердцу… как ледяной комок…
Пыжик вскочил, растерянно глядя по сторонам, и открыл уже рот, собираясь, кажется, позвать на помощь.
Ну, вот этого ещё не хватало!
Я быстро «пришла в себя», села как следует и вздохнула:
– Первый приступ прошёл, – сказала я нормальным голосом. – Посмотрим, что будет дальше! – Но, так как Пыжик повеселел сразу, а мне эта весёлость совсем не понравилась, я прошептала снова умирающим голосом: – В случае чего – возьми себе на память мой термос… С горячим чаем… Когда будешь пить чай, вспомни про меня… Вот он! Возьми, Пыжик!
Пыжик выхватил из моих рук термос, быстро открутил головку и, придерживая меня одной рукою, другую, с термосом, поднёс к моему лицу.
– Выпей, – зашептал он. – Выпей, Сологубова… Чай всегда помогает… Знаешь, как хорошо… Когда горячим чаем… Тебе не холодно?
– Холодно, – прошептала я. – Рука холодеет…
Перепуганный Пыжик начал поить меня. У него был такой смешной вид, что я чуть не расхохоталась. Но вдруг почувствовала, что в самом деле, кажется, умираю. Мне показалось: рука моя немеет, становится холодной, как мороженое.
Тут уж я и сама испугалась по-настоящему. А вдруг действительно булавка грязная и у меня начинается самое настоящее заражение крови?
Ох, как я разозлилась на Пыжика, вы не представляете даже! Мне хотелось вскочить, вцепиться ему в нос и так отлупить его, чтобы он уже не баловался с булавками. Но как раз в эту минуту электричка влетела на перрон Финляндского вокзала и мне сразу стало легче.
Все бросились к выходу, но я нарочно прижалась к спинке сидения.
– Одну минутку… – забормотала я больным голосом, – подождите… Мне так плохо… Всё кружится, как на каруселях… Страшная слабость… И сердце… Так бьётся, так бьётся… Одну минутку… Только соберусь с силами…
Пыжик стал таким бледным, что его голубые глаза показались мне чёрными пятнами на лице.
– Сологубова, – забормотал он, хватая мои руки, – Антило… Подожди… Тут же рядом… Возьми себя в руки… Я сейчас устрою… Тут же аптека… Рядом с вокзалом… Аптека, понимаешь?… Обопрись на меня!
Я приоткрыла глаза, а когда увидела, что все уже вышли из вагона, простонала:
– Где я? (В книгах всегда стонут и спрашивают: «Где я», когда происходит несчастье.)
– Ты со мной! Со мной! Я – Пыжик! Опирайся на меня! Сейчас я всё устрою. Пошли.
– Поздно!
– Ничего не поздно! – закричал Пыжик. – Аптека ещё открыта, мы успеем купить хоть пять литров йоду.
Он вытащил меня из вагона, и так как на перроне уже никого не было, я повисла на руке Пыжика и позволила ему вести меня, как умирающую. Но, когда мы переходили площадь перед вокзалом, я пошла сама, потому что через площадь идут трамваи, троллейбусы, автобусы и грузовики и тут надо смотреть в оба глаза, чтобы не попасть под колёса.
– Тебе немного лучше? – дрожащим голосом спросил Пыжик.
– Я напрягаю всю силу воли! – простонала я. – Дойду!
В аптеке я села на скамейку, закрыла лицо фуками и сквозь пальцы смотрела, как Пыжик бегает от одного окошка к другому, платит деньги, получает йод.
Но вот йод у него в руках. Он подбегает ко мне, мажет мне руку так, что она превращается в бурую. Наверное, теперь у меня обязательно слезет кожа с руки.
– Помажь и себя! – шепчу я.
