– Та самая, которую я у Кеттунена выменял.
Нет, полицейский не мог разобраться в этом сложном деле. Уже измучившись, он спросил:
– А за каким чертом ваша кобыла ушла в Кийхтелюс?
– Так ведь мальчишки ударили ее хлыстом, и она тогда побежала туда, – ответил Юсси.
Полицейский терял остатки своего терпения. А тут еще поросенок опять завизжал в мешке. Полицейский чиновник рявкнул:
– Это что у тебя там в мешке?
– Поросенок.
– Поросенок… Откуда у тебя этот чертов поросенок?
– От свиньи… поросенок… Начальник полицейского участка спросил:
– А что, он тоже ворованный? Юсси с достоинством ответил:
– Да нет, что вы? Вдова Макконена знает, что это наш собственный поросенок. Иди спроси ее, если нам не веришь. Кайса сама кормила его простоквашей. И может подтвердить это.
После продолжительного допроса начальник участка Тахванайнен смог выяснить лишь одно обстоятельство – что вдова Макконена хорошо знает этих двух липерцев. И по этой причине Тахванайнен приказал назавтра вызвать на допрос Кайсу в качестве свидетельницы. Ихалайнена же и Ватанена он велел отвести в камеру.
Юсси было запротестовал и сказал, 'Что он в камеру не пойдет.
– Ах, не пойдешь! – рявкнул Тахванайнен. – Почему же ты не пойдешь?
– Да мне некогда.
– Ах, вон что! Тебе некогда! Некогда отдыхать от своих злодеяний? – насмехался начальник участка.
Тут Юсси снова вскипел. Он замахнулся своим мешком и закричал на начальника:
– Попробуй тут поори на меня! Я тоже рявкну в ответ, да так, что весь город Йоки разлетится на куски.
– Отведите его в камеру! – гордо приказал начальник участка, показывая рукой на дверь.
– И тут шестеро дюжих полицейских, схватив наших липерцев, втолкнули их в камеру, уже знакомую им.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Вилле Хуттунен был тот человек, которому Антти и Юсси крикнули, будто они уезжают в Америку, когда встретили его на дороге.
В Липери все признавали, что слова этого человека заслуживают полного доверия. И, действительно, это был достойный человек. Любое дело он всегда излагал основательно. И уж если он начинал что-нибудь говорить, то говорил, не умолкая и не делая никаких пауз. Без всякой передышки он вел свою речь, не давая никому произнести хотя бы даже одно слово.
Было еще одно обстоятельство, которое позволяло доверчиво отнестись к его речам. Сам старик Хювяринен однажды сказал про него:
– Словам Вилле Хуттунена можно вполне доверять, потому что у него много земли и более десятка коров.
И если кто-нибудь недоверчиво относился к сказанному Вилле, такому человеку всегда напоминали о мнении старика Хювяринена:
– Ведь даже Хювяринен верит тому, что говорит Вилле.
Но была и еще одна значительная причина, благодаря которой Вилле Хуттувена не считали беззастенчивым вруном.
О Вилле было принято говорить:
– Уж если он врет, так он врет разумно и в меру. А такое вранье можно всегда через решето просеять: и увидеть, в какой куче правда и в какой куче ложь.
Некто Микко Кутвонен однажды сказал, имея в виду Вилле Хуттунена:
– Надо принять во внимание, что честный врун никогда не утаит правды, он всегда перемешивает ее с собственной ложью.
Этот Вилле Хуттунен всякий раз, когда возвращался домой, неизменно заезжал к старику Хювяринену. Он и на этот раз сделал то же.
Всю, дорогу Вилле обдумывал вопрос – почему Ихалайнен и Юсси Ватанен бросили свое хозяйство и почему Антти оставил свою жену. С этими мыслями он и подъехал к тому проулку, где находился дом Хювяринена. Но, подъехав к проулку, подумал: «Надо бы зайти к старику, да уж больно дорога нехороша – кругом грязь и ямы. Конечно, если б у женки Хювяринена кофе было наготове, вот тогда недурно было бы проглотить чашечку натощак». Вилле остановил свою лошадь и, лежа в телеге, стал обдумывать, как ему поступить. Уж очень ему не хотелось подъезжать к дому через этот грязный проулок. Ведь особой нужды не было заезжать. Тем более, и лошадь его пить не хотела, поскольку он недавно попоил ее, когда заезжал к старику Варису. Тут Вилле прямо рассердился иа Хювяринена за то, что тот не засыпал песком свой проулок.
– Ведь телега потонет в такой грязи, – сердился он. – Да еще он на самой горе построил свой дом, как будто ему у дороги не хватило места.
