– Что с ним делать будем, а, Борик? – обратился главарь к одному из присутствующих.
– На куски резать.
– Трахнуть его сперва!
– В мешок и в воду!
– А ты. Рыжий?
– А я бы его на склад отвез, – сказал Рыжий, – а потом Шакурову фотку отправил. Так, мол, и так, твой приятель у нас, давай делать «ченч»: ты нам десять кусков, мы тебе приятеля.
– Живого? Ты что, спятил? – Зачем живого? Он нам кусками, и мы – кусками. Жопку отдельно, ручки отдельно…
Боевики захохотали. Шерхан обвел глазами присутствующих.
– Хитер ты, Рыжий… Слышите, крокодилы? Слышите, из чего человек баксы гонит…
И вдруг – на Рыжего, в упор:
– Или тебе, Рыжий, не баксы нужны? Или ты этого лоха живым подержать хочешь? И на меня науськать?
Рыжий посерел.
– Ладно, парень, – сказал Шерхан, пристально глядя в глаза Валерию.
– Скажу честно – я бы тебя отпустил. Но за гадскую басню о Рыжем твои яйца в мясорубку бы надо отправить. Уши вон, как Рыжему, на разный фасон сделать. Тебя опетушить мало.
И, помолчав:
– В гараж его, чтобы воздуха не портил. А тебе, Рыжий, спасибо за придумку – только возни много. Я это говно хочу закопать сегодня, а не завтра.
Нестеренко давно уже уволокли в гараж, а Шерхан остался один на веранде, прогнав всю свою свиту и время от времени прикладываясь к ребристой, с заграничными наклейками бутылке.
По правде говоря, Шерхану было жалко парня. Не в том смысле, в каком бывает жалко человека, или собаку, которую переехала машина, или даже бабочку на булавке. А в том смысле, когда, например, купил человек «Вольво», да и побил его о столб: жалко и денег, и искореженного металла, который в иных условиях верно бы работал.
Шерхан ни на секунду не сомневался, что парень сказал правду: Рыжий предлагал парню завалить Шерхана. Рыжий, он такой: языком человека оплетет, как плесень завалявшуюся горбушку, он бы этого парня доуговаривал… Но вот в чем Шерхан сомневался, так это в том, что Рыжий парню не врал. Рыжему что надо было? Чтобы парень его отпустил. А после этого Рыжий парня бы замочил или сдал Шерхану, фраеру-то можно лапшу на уши вешать, а сам-то Рыжий, дрянь разноухая, знает, что без Шерхана ему – как ананасу без корней.
А хороший был бы из парня работник. Может, не хуже Рыжего. Не было бы этих слов – и можно было бы развязать парня, и стал бы он хлестать с ними водку, и согласился бы в разговоре, что, мол, да, дерьмо этот мой Шакуров, – хотите, я завтра сам с Шакурова получу в полном размере?
«Убью Рыжего, убью суку, – вдруг подумал Шерхан, – убью за парня».
Около трех часов ночи дверь гаража, в котором валялся Валерий, отворилась. Вспыхнул свет: в гараж вошли двое или трое, среди них – Рыжий и Шерхан. – Заворачивайте, – сказал Шерхан.
Кто-то кинул на пол старый, видавший виды ковер, и тут же Валерия завернули в него. Он рыпнулся и тут же получил сапогом по почкам, если бы не ковер, плакали бы почки… Валерий гукнул и стал лежать тихо.
– Извини, парень, что так получилось, – сказал на прощание Шерхан, – сам нарвался.
Через пять минут автомобиль с дышащим свертком мчался по ночному шоссе.
Ковер был старый и, видимо, висел в гараже, – щетина его, пропитанная бензином и соляркой, лезла Валерию прямо в нос.
«Сукины дети, – подумал с тоской Сазан, – ведь они меня закопают и с Сашки еще деньги за меня возьмут! А может, на склад везут?»
Тем временем «шестерка» съехала с шоссе и стала подскакивать на грунтовой дороге.
Наконец машина остановилась. Двое боевиков заглушили мотор, вынесли сверток из машины, огляделись. Тачка стояла в еловом лесу, на взгорке. Далеко внизу темнела бетонная стена какого-то овощехранилища.
– Тихо вроде, Леш? – спросил один.
– Вроде тихо, – согласился второй, – а это что за грузовичок там стоит?
– Да он тут еще до перестройки стоял, – отмахнулся первый.
Леша подхватил новенькую штыковую лопату, резво сверкнувшую в лунном свете, и с хрустом воткнул ее в землю. Второй бандит последовал его примеру.
Место для могилы было выбрано с умом: еще недавно на взгорке располагалась свалка. Месяца два назад, по решению поссовета, свалку сгребли в яму и закопали, и теперь взгорок был словно расцарапан гигантской стальной лапой и густо усыпан вывороченной глиной и всякими жизненными отходами. Свежезасыпанная яма никому бы не бросилась в глаза среди этого лунного пейзажа, никто бы не удивился поганому запаху, буде такой случится, и уж точно никто в ближайшие двадцать лет не стал бы это место раскапывать.
Но дело вышло не такое простое: через несколько сантиметров лопаты стали то и дело натыкаться то на жестяную банку, то на древний кинескоп, то на хлюпающий и изорванный кусок рубероида. Боевики
