начали ругаться сквозь зубы.
– А может, развяжем его, – спросил Леша, – пусть сам копает?
– Это мысль, – согласился второй. Но потом подумал и решительно замотал головой: – Не пойдет.
– Почему? Помнишь, тот, красноносый, как миленький вырыл…
– Это тебе не фраер. Ты его развяжи, а он тебе такие скачки с лопатой устроит.
И оба боевика еще решительней заработали.
Боевики ошибались, полагая, что поблизости никого нет и что грузовик, отогнанный ни с того ни с сего за бетонную стену, стоит там как памятник советскому режиму.
Грузовик этот приехал к стене не более получаса назад. Экипаж его намеревался спереть несколько ящиков со склада. Трое мужиков переправились через ограду, водитель же остался волноваться в кабине. Когда наверху, на опушке, послышался шум мотора и сверкнули фары, водитель было решил, что явилась ментовка, и чуть не дал деру, но мысль о неизбежной поимке пеших товарищей остановила его; он скорчился под сиденьем и замер, как ходики в остановившихся часах.
Наверху, на горе, боевики наконец сообразили, где кончается собственно яма, и теперь копали немного сбоку, продираясь сквозь белую слежавшуюся глину.
Они работали нервно и торопливо.
Где-то в лесу ухал филин, далеко-далеко на военном аэродроме пронзительно загудел самолет, пленник извивался по земле бессловесным и безруким червяком.
Движения Валерия были не совсем бесцельными: в метре или двух от борозды, где его положили, склон резко уходил вниз. Он был усыпан всяким дерьмом, и битые местной детворой стекла сверкали в лунном свете, как блестки на юбочке фигуристки.
Ах, только бы перевалиться через борозду!
Рот был заклеен, руки немели от наручников. Старая консервная банка, выброшенная из земли лопатой боевика, полоснула Валерия ржавой крышкой по щеке, и тут же впаянный в землю кремень чуть не выбил глаз. «Закопают, – думал в отчаянии Валерий, – убьют и закопают, а, черт!»
Еще один шматок желтой глины шлепнулся о плечо, подпрыгнул, ударился о землю и разлетелся на мелкие кусочки, запрыгавшие вниз по склону.
«А-а, была не была!»
Валерий перевернулся на другой бок, словно уклоняясь от следующей порции глины, сделал еще один оборот, другой, третий – и покатился вниз.
Меж тем внизу из-за складского забора высунулась вихрастая голова и сказала водителю шепотом: – Порядок, Толик, имеем. Компот болгарский, тушенка бошевская. Я арбуз прихватил – пожрать. Грузим?
– Тише, Груздь, – сказал водитель, – видишь вон тех хмырей на горе?
– А чего они там делают?
– Хрен их знает. Подождем, пока уедут.
– Да грузи ты!
– Не буду!
Тот, кого водитель назвал Груздем, перевалился через забор, приподнялся на цыпочки и принял в руки огромный арбуз, переданный ему из-за стены третьим экспроприатором по прозвищу Кроха. Еще мгновение – и Кроха тоже переправился в кабину, чтобы хозяйским глазом оценить ситуацию.
– Е-мое! – вдруг сказал Кроха.
– Чего это там катится?
Два боевика, занятых могилой, не сразу обратили внимание на отсутствие пленника. Первым среагировал на происшедшее Леха.
Пропал, – заорал он, – пропал!..
Леха выскочил из могилы и бросился к обрыву.
Пленник весело катился по склону вниз, уже метрах в двадцати. Боевики бросились за ним. «Нагоним», – решил Леха, делая огромный прыжок.
И тут его нога задела старую, вросшую в землю проволоку. Проволока разодралась с печальным скрипом, а Леха перекувырнулся в воздухе, на манер дельфина, прыгающего за свежей ставридкой, и, приземлившись на оба глаза, пропахал землю носом. Мишка споткнулся об него и едва не упал..
– А, б..! – заорал Леха, и, выхватив из кармана дуру, начал садить маслины в стекла и консервные банки, усыпавшие склон.
Внизу, в грузовике, шайка расхитителей народного имущества с ужасом наблюдала за происходящим.
– Рвем когти, – скомандовал Кроха.
Водитель, не дожидаясь второго приглашения, завел мотор. Грузовик взвыл и запрыгал по узкой дороге, левым колесом залезая на холм, а правым утопая в тракторной грязи.
Валерий катился все быстрее и быстрее, и теперь было ясно, что он катится под колеса грузовика.
– Е-мое, мы же его раздавим! – заорал водитель.
– Давай жми! – распорядился Кроха, открывая левую дверцу и вытаскивая длинный железный прут с крюком на конце, вроде тех, которыми на средневековых миниатюрах демоны волокут грешников в ад, а в
