– Пьяный, – сказал участковый, – обратите внимание, Вазген Аршалуисович, пьяный, еще шатается.
Глаза цвета ежевики уставились на Валерия.
– А ну-ка дыхни, – сказал следователь.Валерий дыхнул.
– Это что, – спросил следователь, – новая мода? Принимать спиртное не внутрь, а наружу?
– Что случилось? – сказал Валерий.
– Заходи, посмотришь.
Валерий, нагнувшись, шагнул вниз. Что ничего хорошего не случилось, он понимал и так, – иначе откуда тут столько конторы? Его в одиннадцать вечера огрели бутылкой и тогда же вытащили, верно, ключи, а сейчас было уже семь утра. Восемь часов было у бригады, чтобы в дым побить всю технику, а в подсобке, угнать тачку и сейф разгрузить. У Валерия стоял за загородкой жэковский несгораемый ящик – деньги в нем были не деньги, а так, что наторговали за четыре последних дня. Хватит Рыжему на колесо для «Мерседеса», на зимнее, шипованное, а может, и на все четыре хватит.
– Значит, у вас тоже что-то пропало? – услышал Валерий за спиной вопрос, обращенный к Павлу Сергеевичу.
– Пропало, – сказал Павел, – ящик коньяку пропал, колбаску вчера завезли – финскую, салями – нет колбаски… Конфеты были… На двадцать тысяч рублей наказали магазин.
Валерий ступил в подсобку и остановился. Техника была цела. Сейф действительно был распахнут настежь.
На столе стояли бутылка водки и два стакана – один, с красным ободком, чем-то удивил Валерия.
А посредине комнаты, чуть ближе к окну, лежал с удивленным выражением правого глаза старенький бухгалтер Устинович. Левый же глаз бухгалтера, вместе с половиной головы, вывалился на пол. Глаз каким-то чудом уцелел и теперь глядел на Валерия из широкой щели между кафельных плит.
– Вы отсюда вчера во сколько уехали, Валерий Игоревич? – спросил следователь.
– В семь, – сказал Валерий.
– Ключи от несгораемого шкафа позволите?
– У меня их нет. Украли.
– Давно? – спросил следователь, и голос его похолодел.
– Вчера около одиннадцати.
– А-а. Ну-ну. Что ж, проедем?
– Переодеться можно? – спросил Валерий, ткнув пальцем в угол подвальчика. Там висели его старые джинсы и рубашка, которые не приглянулись ночным гостям.
– Не только можно, но и нужно, Валерий Игоревич. Нам ваше платье требуется для экспертизы.
И они поехали с ветерком на черной «Волге». Валерий покорно и безучастно сидел между двумя приданными Аршакову оперативниками.
Оперативники сняли у Сазана пальчики, спросили группу крови и оставили на два часа в обезьяннике.
Через два часа его ввели в кабинет Аршакова, занимаемый им на пару с другим каким-то безучастным человеком, выбритым до синевы.
Сам Аршаков стоял в коридоре и кушал булку с изюмом.
– Кого привезли? – спросил человек, сидевший в кабинете, поднимая голову от кроссворда, опубликованного в газете «Известия».
– Бытовуха, – сказал оперативник.
– Двое кооператоров сидели в своей конторе да и поссорились, выпивши. Один угрохал другого и срочно принялся изображать бандитский налет, да переусердствовл: выгреб деньги из сейфа, а сейф по пьянке открыл своим ключом.
Тут Аршаков вошел в кабинет и, сев за стол напротив Валерия, стал глядеть на него своими ежевиковыми глазами. От Аршакова пахло свежесъеденной сдобой. Его сосед по кабинету, отодвинув кроссворд и подтянув к себе чистый лист, видимо, приготовился писать протокол.
– Имя, фамилия? – спросил армянин.
– Нестеренко Валерий.
– Судимость имеете?
–Да.
– Статья? – Двести первая. Хулиганство. Два года. – Досрочное освобождение?
– Нет. Все отсидел.
– Нынешняя должность?
– Директор кооператива «Снежокъ-Best». Мороженое делаем.
Безучастный человек оторвался от протокола.
– «Снежок»? А я ваше мороженое ел. Дорого, однако: три шкуры дерете, господа кооператоры.
