советских условиях они применяются для перемещения тары и контейнеров, в том числе и в целях хищения социалистической собственности.
Грузовик взвыл и наддал. Передние его колеса разминулись с головой катящегося со склона человека на полметра. В тот момент, когда Валерий неизбежно должен был попасть сзади под грузовик, Кроха, свесившийся из левой дверцы, аккуратно подцепил его своей кочергой и втащил в кабину.
Выстрелы загремели с новой силой, и одна из пуль оставила неаккуратную медузистую дырку в стекле.
Насмерть перепуганный водитель забыл, что на свете есть тормоза. Грузовик летел, прыгая по кочкам, как курица, убегающая от хорька.
Кроха в грузовике отодрал с разбитого лица Валерия пластырь.
– Ты откуда такой красавец? – бросил через плечо водитель.
– В помойке, что ли, купался?
– Купался, – сказал Валерий, – да не сам. Ты вот что, езжай побыстрей, а то те, что меня купали, пожалуй, догонят.
– Быстрее мы только на тот свет приедем, – резонно заметил водитель, перепрыгивая на немыслимой скорости буераки и колдобины.
На вершине свалки Мишка сообразил, что добыча заворачивает за угол и выходит из зоны обстрела.
– По коням! – заорал Мишка. «Шестерка» взвизгнула всеми четырьмя колесами и запрыгала к подножию свалки. Она уже прошла половину пути, когда переднее правое колесо с размаху налетело на железный штырь от старой ограды, высунувший из-под земли предательскую головку. Камера мгновенно зашипела. В ту же секунду другое колесо взлетело на булыжник. Двойное потрясение оказалось слишком велико для машины. Руль выбило из рук Мишки, «шестерка» вильнула задом, поднялась на дыбы и закувыркалась по склону.
Тем временем грузовик выбрался на проселочную дорогу и изо всей силы припустил в направлении шоссе. Кроха извлек Валерия из ковра, облепленного всякой дрянью и усеянного впившимися в твердую ткань осколками стекла.
– У тебя напильник есть? – спросил Валерий, когда грузовик проехал мимо большого указателя с надписью: «300 м – МКАД».
– А что? – Я в наручниках.
Кроха опасливо обозрел пассажира.
– Ну, парень, круто ты залетел! Это кто ж тебя так?
– Меньше знаешь, дольше живешь.
– Понял, парень. В ментовку не пойдешь?
Валерий только хмыкнул.
– Дошло, – сказал Кроха.
– Я просто хотел сказать, что в ментовке светиться не стану.
Глава 5
Было уже семь утра, когда Валерий вошел в подворотню, за которой располагалась старая подсобка Павла Сергеевича.
Кроха, добродушный, хотя и ворчливый мужик, не задавая ему лишних вопросов, довез его до своей развалюхи, нечаянно уцелевшей близ кучки новых шестнадцатиэтажек, возведенных у МКАД. Лобзик у Крохи был, но наручники Кроха перепиливать не стал. Зачем портить хорошую вещь? Устроив Валерия брюхом на столе, Кроха поковырялся в замке и через пять минут снял наручники целыми и невредимыми. Кроха оставил их у себя – авось пригодятся в хозяйстве.
Через час, когда пошли первые электрички, Валерий распрощался со своими новыми друзьями и погрузился в первый же поезд, спешащий к Курскому вокзалу.
Валерий шагнул в подворотню и сразу понял, что его ночные приключения еще не кончились. Фургончика – его фирменного фургончика с надписью «Снежокъ» и улыбающейся глазастой снежинкой, у подсобки не было: зато стояли две «синеглазки». Вокруг магазина топталось пять или шесть человек, из которых только двое были в штатском, но и в штатских можно было за версту распознать ментов.
Валерий похолодел, понимая, что лучше всего будет вот сейчас же нырнуть направо и раствориться в сыром утреннем тумане. Еще ни одна встреча с ментами, защитниками граждан и опорой правопорядка, не кончалась в пользу Валерия. Обычно менты обыгрывали его всухую. И сейчас Валерий чуть не сделал разворот кругом, чтобы обдумать, как да что, но в этот миг из двери,подсобки выскочил плачущий Павел Сергеевич и полетел к Нестеренко, как голодная курица к зерну: – Валера! Господи!
– А, а! – поспешил за завмагом участковый. – Вот и гражданин Нестеренко явился! Собственной персоной! Да в каком он виде!
Валерий поглядел на себя. Действительно, ночные события отрицательно сказались,на состоянии его гардероба. Серый костюм основательно изгваздался и в багажнике, и в гараже, а летний слалом по подмосковным холмам и вовсе отправил обновку в нокдаун. Волосы Валерия слиплись от смеси запекшейся крови и водки. К тому же, пока Валерия волокли в гараж, Рыжий пару раз вмазал мороженщику по титульному листу – еще чудо, что зубы не выбил. Хотя какое чудо – просто кулачок у Рыжего слабенький, не дал Бог кулака бодливой корове, вот и носит с собой бодливая корова волыну.
– Вазген Аршаков, следователь прокуратуры, – представился человек, вышедший из подсобки вслед за участковым. Человек был толст, как перекормленный цыпленок, – двух Валериев Нестеренко можно было бы сделать из этой бочки с салом, и еще килограммчиков пять осталось бы. Лицо у следователя, несмотря на июльскую жару, было незагорелое, сероватое и напоминало кусок размороженного мяса, в который воткнуты два живых глаза цвета ежевики. Возраст его, как у всех очень толстых людей, угадать было трудно – пожалуй, было ему немногим за тридцать, но он и в пятьдесят выглядел бы так же.
