оттуда сотню долларов.
– Держи.
– Это зачем?
– С Мишей сходишь поужинаешь.
– О! Притормози!
Нестеренко послушно остановил машину. Лера выскочила и побежала к придорожному круглосуточному ларьку. Спустя минуту она вернулась с бутылочкой кока-колы. Уселась в машину, свинтила крышечку и посмотрела под нее.
– Так и знала, – сказала она, – нет чтобы выиграть…
Лера запрокинула бутылку к губам и начала пить.
– Хочешь?
– Нет.
– А я страшно хочу. У тебя синяки остались?
– А?
– Ну, после аварии.
– Прошли.
– А у меня остались. Вон, смотри. И с этими словами Лера задрала серебристую кофточку как можно выше, так, что в глаза невольно повернувшему голову Сазану бросился нежный, с золотистым загаром животик и сверху-: белая полоска грудей. Никаких таких синяков в полутьме Сазан не заметил.
Машина рыскнула по дороге, встречный водитель возмущенно бибикнул.
– Ты чего? – рассмеялась Лера. Сазан молча свернул к обочине.
– Вылезай.
– Ты чего?
– Я сказал – вылезай.
Хорошенькая мордочка Леры вытянулась.
– Довези меня до дома. Ночь же. Страшно.
– И куда твой отец смотрит? – наставительно сказал Нестеренко.
– А, он совсем голову потерял с этим аэропортом. Ходит весь день сам не свой, то у него Васючиц – свинья, то наоборот. А это правда, что в нас харьковские стреляли?
Сазан помолчал.
– Отец говорит, что харьковские, – сказала Лера. – Очень ему не хочется, чтобы это Служба была. Серебристый «мере» остановился у крашенных зеленым ворот.
– Приехали, – сказал Сазан.
– Погоди. Открой мне калитку. Там надо через забор перегнуться и щеколду отодвинуть, а я не достаю.
Нестеренко вышел из машины и открыл калитку. Засов был действительно низко – Валерию и то пришлось тянуться.
– Иди, – сказал он, оборачиваясь. В следующую секунду тонкие руки обвили его шею, и девочка, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его. Они целовались долго, минуты две. Девочка закрыла глаза и прижалась к нему всем телом.
– Зайдешь? – спросила Лера.
– Ты что, одна дома?
– Да. Папа в аэропорту, а мама с Васькой в Испании. Так зайдешь?
– Тебе сколько лет, Лолита?
– Скоро пятнадцать. Так зайдешь?
– А как же Миша?
– А что Миша? Слюнявчик. Мы с ним только целовались, ты не подумай.
– Извини, тезка, – сказал Сазан, – тебе баиньки пора. Досмотри «Спокойной ночи, малыши», и в кроватку. Ладно?
Девочка молча повернулась и зашагала по дорожке. В свете фонаря было видно, как покачиваются ее бедра, обтянутые красными шортиками. На крыльце она повернулась и послала воздушный поцелуй Валерию.
Валерий сел в машину и сидел минут пять, тяжело дыша и покусывая кожу на костяшках пальцев. Потом завел мотор и медленно поехал прочь.
«Авиастроитель» и аэропорт Рыкове находились по одной и той же железнодорожной ветке, но та часть ветки, что проходила мимо «Авиастроителя», была боковая, поезда по ней ходили редко, и Воронков появился в Рыкове уже в десять вечера.
Запыхавшийся чиновник пробежал по пустынному зданию и завернул в боковую комнатку, где смотрели
