— Да, жив, я это знаю точно. Он воевал в Красной Армии и кончил войну капитаном, командиром батальона. У него несколько орденов.
— Айвар! — воскликнул Тауринь, как будто его поразили в самое сердце.
— Конечно он… — усмехнулся Стелп. — И это очень выгодно для нас. Ваш сын пользуется доверием коммунистов. Он сейчас демобилизовался и работает в Министерстве сельского хозяйства, составляет проект осушения Змеиного болота. Его настоящий отец, Лидум, — заместитель министра, а двоюродный брат — секретарь партийного комитета нашего уезда.
— Уговорили мальчишку, переманили… — стонал Тауринь. — Труды всей моей жизни пошли прахом. Спустят воды в Даугаву, и тогда прощай моя мельница. Это сумасшествие!
— Ничего не пошло прахом, господин Тауринь… — улыбнулся Стелп. — Вам только надо переманить его обратно к нам, и тогда у нас будет один из самых полезных агентов в лагере противника. У него безусловно сохранились кое-какие привитые вами взгляды. Играйте на этих струнах. Мы, со своей стороны, поможем. Если он не круглый идиот, то поймет, за кого ему держаться. Чего не добьетесь словами, то сделают американские доллары. В худшем случае в нашем распоряжении будет целая куча таких фактов, которые припрут его к стене и заставят работать на нас, даже если он этого не захочет.
— Шантаж? — прошептал Тауринь.
— Если надо будет, то и это, — ответил Стелп, — Но я думаю, нам не придется пускать в ход такие сильные средства. Я довольно хорошо знаю вашего сына и уверен: он поведет себя разумно.
— А что мне сейчас делать?
— Сегодня же напишите Айвару письмо. Наш человек доставит его. Тот же человек поведет с ним все переговоры и… завербует.
— Но что ему написать? — Тауринь недоумевающе потирал лоб. — Могу я обещать ему что-нибудь? Вы меня уполномочиваете?
— Если хотите, я помогу написать письмо, — сказал Стелп. — Пойдемте, господин Тауринь, подальше в лес.
Усевшись на ствол поваленного бурей дерева, они сообща сочинили письмо. Первоначальное смущение Тауриня быстро прошло. Вернувшись в усадьбу Пликшкиса, Тауринь казался вполне спокойным, бодрым, полным энергии.
2
Айвар Лидум каждый день дотемна работал со своими людьми на Змеином болоте и на прилегающих к нему крестьянских землях. Карту местности с рельефом болота сняли раньше по найденным в уездном архиве и в министерстве материалам, но они оказались очень неполными, и по ним нельзя было составить проект мелиоративных работ. Недостаточно знать уровень заболоченной местности и главные, уже существующие и возможные стоки, — надо было получить полное представление о водном режиме района, свойствах почвы и окончательных размерах площади, подлежащей мелиорации, поэтому предстояла большая и сложная исследовательская работа.
По материалам, которыми располагала бригада, Айвар спланировал маршруты разведывательных работ. Для наглядности Айвар сделал даже довольно большой Макет, который стоял на отдельном столе в его комнате.
Змеиное болото напоминало огромную неглубокую ложбину, края которой местами были на одном уровне с болотом, местами — немного выше, и только южнее болото упиралось в полосу песчаных холмов. Они, как созданный самой природой вал, подымались на несколько метров выше заболоченной местности. Километрах в двух к западу находилось озеро Илистое, откуда избыточные воды стекали в небольшую речку. Со стороны Пурвайской волости самой близкой водной артерией была речка Инчупе, ее ближайшие извилины проходили километрах в шести от юго-восточного края Змеиного болота. Речка Инчупе впадала в один из притоков Даугавы. Если бы главный магистральный канал соединился с озером Илистым или речкой Инчупе, задача все равно не была бы решена, пришлось бы углублять и расчищать русло обеих речек на протяжении многих километров. Да и тогда значительный северный участок Змеиного болота остался бы в стороне, а именно с него-то, по рассказам стариков, и началась вся беда — заболачивание местности. Этот конец болота можно было осушить, только пожертвовав плотиной старой раудупской мельницы: тогда бы понизился уровень воды в речке повыше мельницы. Раньше этого нельзя было сделать из-за упрямства и скаредности Рейниса Тауриня. Сейчас мельница принадлежала сельскохозяйственной кооперации, но окрестные крестьяне возили молоть зерно на паровую мельницу, и только ближайшие хозяйства еще пользовались старой водяной мельницей. Если бы уровень воды в реке понизился, достаточно было бы двухкилометровой отводной канавы от края болота до русла реки, и окрестности болота вновь приняли бы свой прежний вид. Именно здесь и следовало искать разгадку тайны возникновения Змеиного болота.
«Здесь находится ключ от главных ворот, — думал Айвар. — Старый Тауринь и его сын Рейнис долго хранили его у себя, но теперь он в наших руках».
Целыми днями бродил Айвар в высоких резиновых сапогах по трясине, исследовал рельеф местности и дно болота. Местами он находил остатки строений, свидетельствовавшие о том, что здесь когда-то жили люди и колосились нивы. Айвар, усталый, забрызганный грязью, но счастливый, приходил вечером домой. Макет, стоявший на столе в его комнате, постепенно оживал. Огромное болото казалось уже чем-то целым, органическим, как живое существо — злое и безжалостное; теперь человек знал, как оно возникло, знал и как с ним покончить.
Работа предстояла большая — надо было прорыть восемнадцатикилометровую главную магистраль, около пятидесяти километров коллекторов, а общая протяженность мелкой сети — обычных канав — должна была достигнуть сотни километров. Таким образом, человек отвоевал бы у болота около восьмисот гектаров земли и столько же заболоченных, обреченных на гибель полей и лугов. Результаты должны были сторицей возместить затраченный труд. Айвар познакомил Анну с итогами работы бригады, и все, что они сегодня знали и могли предвидеть, уже казалось Анне большой победой.
…Однажды, когда Айвар, отойдя от товарищей, оказался на узкой тропинке посреди болота, он встретился с незнакомым человеком. Среднего роста, худощавый, это был мужчина лет тридцати, одетый, как большинство окрестных крестьян, в серую полусуконную домотканую одежду; на ногах у него были яловые сапоги, а на голове — фуражка немецкого армейского образца. Айвар заметил его, только когда человек очутился шагах в десяти от него.
— Добрый день… — поздоровался прохожий.
— Здравствуйте… — ответил Айвар и посторонился, чтобы он прошел мимо. Но незнакомец не собирался проходить. Он остановился и пристально посмотрел на Айвара.
— Вы не Айвар Тауринь? — заговорил он.
— Нет. Я — Айвар Лидум, — ответил юноша.
— Это одно и то же, — усмехнулся незнакомец. — Я вас разыскиваю. Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз.
— Со мной? — удивился Айвар.
— Да, с вами… по очень важному делу.
— Кто вы такой? — спросил Айвар.
— Скажу потом… когда переговорим.
— Но, простите, я совсем не намерен разговаривать с незнакомыми людьми… Как ваше имя? — строго спросил Айвар.
— Мои имя и фамилия вам ничего не скажут, — пояснил тот. — Вы никогда обо мне не слышали. Гораздо больше скажет вам это письмо, которое шлет ваш отец… Рейнис Тауринь. Прочтите его, потом продолжим разговор.
Незнакомец протянул Айвару обыкновенный голубовато-серый конверт, какие продаются во всех почтовых конторах. Айвар сразу узнал острый, несколько неровный почерк Рейниса Тауриня с необычно жирными заглавными буквами и опускающимися окончаниями слов. Письмо было написано простым карандашом.
