Езжай. В части не задерживайся. Так и записал в заключении, что нуждаешься в отпуске. Надо съездить домой.
— Спасибо, товарищ военврач…
— Слушай дальше. Организм у тебя ослаб. Надо закалять постепенно. Поэтому я записал: два месяца отпуска… Ну, и убирайся отсюда! — вдруг мягко улыбнулся он. — Не советую больше попадаться в госпиталь. Не советую!
Распростившись с Сокольским, Николай вышел из госпиталя. Больше здесь нечего было делать: с остальными простился раньше.
Закинув за спину вещевой мешок с продовольствием на четыре дня, с добавочной банкой консервов — подарок от Сокольского, — пошел на степную базу автомашин. Дорога предстояла немалая — около четырехсот километров.
К счастью, ветер ослаб. Ослаб и мороз. Было не больше двадцати градусов. Тяжелые бесконечные тучи начали дробиться, обнажая голубое небо. По поблекшей степи тащились кое-где большие тени разорванных облаков. Земля была твердая, потрескавшаяся от морозов.
Выйдя на косогор, Николай остановился, снял шапку и помахал в сторону госпиталя: там, конечно, смотрят на него. Может быть, у окна стоит Сокольский.
На вершине сопки Николай еще раз остановился и крикнул:
— Значит, живем еще! Живе-е-м!
По дороге он во весь голос горланил песню о жаворонке. Было радостно оттого, что вырвался из госпиталя, что нет боли в груди.
Наконец он подошел к трем юртам, в которых размещалась автобаза. У крайней юрты два шофера разжигали костер из аргала и перекати-поля. Николай спросил, куда идут машины.
— Обратитесь к начальнику, — ответил один. — Он в юрте.
Лейтенант, начальник колонны, состоявшей из трех машин, охотно согласился взять Николая с собой: в случае аварии в степи лишний человек не помешает.
— Доедем. В кабинах тепло. Свободных мест хватит, — сказал он.
— Через сколько дней рассчитываете прибыть на место? — спросил Николай.
— Зачем так много? Если с машинами все будет благополучно — завтра к вечеру. Вот если авария… Тут на сотни километров ни черта нет.
Скоро тронулись в путь. Николая посадили рядом с шофером. И замелькали сопки и долины, снова сопки и долины — серые от высохшей травы.
Одна из долин удивила Николая тем, что была совсем черной.
— Что это? — спросил он шофера.
— Пожар был, — ответил тот и с гордостью пояснил — Наша часть тушила.
— Отчего загорелось?
— Говорят, дело рук японцев. Монголов в то время здесь не было, да и не стали бы они поджигать. А наш полк по тревоге подняли… Было дело! Если бы не. потушили, пошло бы чесать на сотни километров. Сушь такая…
К вечеру следующего дня прибыли в населенный пункт, где разместился полк Николая.
В штабе, длинной землянке, было темновато. Дежурный, незнакомый старший лейтенант, приказал подождать: командир и комиссар полка заняты.
От нечего делать Николай прочитал стенную газету и нашел в ней несколько знакомых фамилий, потом перешел к фотовитрине, висевшей в глубине коридора.
Неожиданно вспыхнула электрическая лампочка и, моргнув несколько раз, ярко загорелась.
— Товарищ красноармеец, вас вызывает командир полка, — позвал дежурный.
Николай не ответил.
— Вы слышите? — повысил голос дежурный, но Николай не шелохнулся. Это удивило старшего лейтенанта. Он подошел поближе и заглянул в лицо приезжему. Мускулы лица его прыгали: он не то смеялся, не то плакал.
Наконец Николай овладел собой. Он ткнул озябшим пальцем в один из портретов и, на ходу поправляя складки шинели, направился к кабинету командира полка.
Не понимая, в чем дело, старший лейтенант взглянул на витрину. Под невзрачным портретом было написано тушью:
«Красноармеец Н. В. Снопов. После ранения командира взвода управления батареи заменил его. Награжден орденом Красного Знамени и орденом Монгольской Народной Республики».
А Николай в это время постучал в дверь и, получив разрешение, зашел. За столом сидели двое. Яркий свет электрической лампочки ударил Николаю в глаза, и он не мог разглядеть, который из двоих командир полка. Однако молчать было нельзя, и Николай, приложив руку к козырьку, наугад доложил:
— Товарищ майор, красноармеец Снопов после излечения в госпитале прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.
— Кто? Снопов?
— Так точно, Снопов.
— Ого! Гляди, комиссар. Старая гвардия возвращается!
Николай шагнул вперед и остановился так, чтобы свет от лампочки не мешал ему. Только теперь он увидел, что командир полка сидит за столом, а комиссар встал.
— Как здоровье, товарищ Снопов?
— Здоровье превосходное, товарищ майор, — сказал Николай и запнулся: увидел на петлицах по четыре шпалы. — Простите, товарищ полковник.
— И командир полка у нас полковник, и Снопов кавалер ордена Красного Знамени, — сказал комиссар. — Да и иностранный орден… Знал об этом?
— В коридоре прочитал, товарищ комиссар. До этого не знал.
— Вовремя приехал, — вставил командир полка. — Завтра как раз награды будут вручать. Почему не писали? Мы думали, что не вернетесь в часть.
— Первые месяцы не мог, товарищ полковник. Слаб был. А потом карантин…
Пока полковник расспрашивал Николая, комиссар покрутил ручку телефонного аппарата и приказал спешно вызвать «уголь шесть».
— Отец ваш писал, — сказал он, закончив разговор по телефону. — Беспокоился старик. Ну, ничего. Куклин там все устроил.
Постучали в дверь.
— Заходите! — громко сказал командир полка. Человек вошел и очень знакомым голосом доложил:
— Товарищ полковник, капитан Гусев явился по вашему приказанию.
Николай оглянулся. Капитан узнал его. Черные усы, которых раньше у него не было, дрогнули, он порывисто кинулся к Николаю, обнял, оттолкнул, заглянул в лицо и еще раз прижал к себе.
— Здоров! — пробормотал он. — Красота какая, а? Вспыхнула спичка. Командир полка прикуривал папиросу.
— Простите, товарищ полковник, — извинился Гусев, щелкнув каблуками, — забылся. — И уже тише добавил — Мне он очень дорог, товарищ полковник.
Командир полка с наслаждением затянулся папиросой и чуть улыбнулся.
— Я старше вас обоих, товарищ капитан. Пожалуй, чуть ли не обоих вместе… Горжусь тем, что у меня в полку есть такая дружба… Извиняться за такую дружбу нет надобности. Комиссар вызвал вас, чтобы обрадовать.
— Идите, лобызайтесь, друзья! — засмеялся комиссар. — Боюсь, капитан, отберем у тебя Снопова для другой работы. Есть дела поважнее. — Не дам, товарищ комиссар, никому не дам! — горячо возразил Гусев, но улыбка говорила, что он готов отдать его куда угодно, потому что он жив, потому что здоров и вернулся в строй.
Капитан и Николай одновременно приложили руки к козырькам, повернулись и, нога в ногу, пошли к дверям. Перед выходом Николай приотстал, пропуская своего командира.
В большой казарме капитан чуть подтолкнул вперед Николая. И в это время громовой голос подал
